Юлька, дай шубку, накроем его, а то околеет мальчик.
Какой я, нафиг, мальчик… Ах, ну да, мне же всего восемнадцать.
— Да Юлькина шубка ему на один зад. — Проговорили басом, и надо мной кто-то склонился — пахнуло терпкими духами и застарелым табачным дымом.
— На один хрен, — поддакнула писклявая и хохотнула, причем так заразительно, что я и сам издал смешок.
— Девочки, да он тут лыбу давит! Эй! — Басистая курильщица толкнула меня в бок. — Ты чего рогочешь? Мы тоже хотим.
Не в силах остановиться, я пропел дребезжащим голосом:
— Ехал я ухабами, не один, а с бабами. Раз споткнулся об ухаб, — дальше было похабно, и я сочинил от себя: — Потерял одну из баб.
Проститутки захохотали, смех курильщицы выделялся вороньим клекотом.
Мой тыл накрыла теплая ткань. Теперь хоть задница не будет мерзнуть. Я свернулся калачиком, переворачиваясь набок, прижался к теплым ногам, посмотрел на сидящих напротив краснолицую даму лет тридцати с осветленными волосами и брюнетку, похожую на королеву разбойников из мультика про Герду. На обеих были колготки в сетку и короткие кожаные юбки.
Снова стало смешно. Если взять абсурд, выпарить из него все примеси, потом долго сушить — то вот эта квинтэссенция бреда и происходила со мной. Жизнь, значит, игра. Ага, КВН. Что ж, сыграем.
— Девочки, за что же вас? — Путаны смолкли, уставились, как на дурака, пришлось пояснять: — В СССР же нет секса. Нет секса — нет вас.
Брюнетка с прокуренным голосом запрокинула голову и засмеялась — что боцман в хохоте зашелся.
— Смешной, — оценила блондинка.
Перед моими глазами появилась статья из Википедии, которую доводилось редактировать — в СССР проституции официально не было, а значит, статья уголовного кодекса тоже отсутствовала. Но ночных бабочек привлекали за другое.
Машина резко затормозила. Послышались хлопки передних дверей, кто-то стукнул, и задние дверцы распахнулись.
— Вылазим, граждане проститутки. И ты, нудист, тоже выходи! Первым!
Я поднялся, насколько позволяла кабина, выполз на коленях и едва устоял на ногах. Пальто, укрывавшее меня, соскользнуло.
— Прикройте его чем-нибудь! — распорядился длинный сержант и отвел взгляд, смутившись.
Брюнетка сняла с шеи длинный зеленый шарф и обмотала вокруг моих бедер, соорудив подобие юбки, со словами:
— Эх, грешно такую красоту от людей скрывать!
Я смутился, уж слишком красноречивым были ее взгляд и сожаление. Заметно было, что ремесло она выбрала по зову… ну да, звезды.
Удалось заметить проезжающие по улице машины — знакомых иномарок среди них я не заметил, эти, очевидно, были отечественными, но выглядели добротно и симпатично.
Тем временем коротышка указал на раздвижные стеклянные двери отделения, над которыми красовались опутанные новогодним «дождиком» красные буквы: «МИЛИЦИЯ».
Слева и справа — современные светящиеся вывески, но не рекламные, а с лозунгами: «СЛУЖУ НА БЛАГО ОТЕЧЕСТВА» и «СИЛА МИЛИЦИИ — В ЕЕ СВЯЗИ С НАРОДОМ!» Эти два лозунга выглядели привычно, а вот еще одна вывеска… Признаюсь, повеяло от нее совсем другим временем: «НЕ БОЛТАЙ! БОЛТУН — НАХОДКА ДЛЯ ШПИОНА!»
Лозунг дал пищу для размышлений — а вдруг меня примут за шпиона? Судя по всему, страна окружена врагами (а когда было иначе?), и такой подозрительный тип — голый и без документов — обязательно вызовет вопросы.
— Вот, тащ капитан, привел! — доложил дежурный и брезгливо затолкал меня в кабинет капитана милиции Тырина.
— Кто таков? — изумился «тащ капитан». — Почему голый? Зимой?
Внешность капитан имел располагающую, исконно-русскую: желтовато-пшеничные волосы, большой лоб, правильные черты лица, румянец на щеках, ямочка на подбородке. Примерно так я представлял Ивана из русских сказок, если бы не глаза-скальпели.
— Отвечать, когда тащ капитан спрашивает! — рявкнул дежурный.
— Не знаю, товарищ капитан! Ничего не помню. Возможно, шел, поскользнулся, упал…
— Очнулся — гипс?— скептически поднял бровь капитан Тырин. — А раздел кто? Контрабандисты? Ну-ну. Ладно, присаживайтесь, товарищ Соврамши, разберемся.
— Я не вру, товарищ…
— Сел! — тоном, не терпящим возражений, рыкнул Тырин. И уже спокойнее добавил: — Сказал же: разберемся. Ты точно не курсант? Уж больно выправка характерная.
Я помотал головой.
Более всего здесь меня удивил не паркет, не удобный стул и деревянный крытый лаком стол, не ровные белоснежные стены, а фотография неизвестного политического деятеля, где обычно вешали фото нашего бессменного президента.
Пока меня фотографировали и «снимали пальчики», я таращился на нового вождя, перебирая в уме всех известных политиков, которые могли бы стать генсеком, благо память позволяла, но не нашел никого похожего. Да и не застал я то время, мне было десять, когда Союз развалился на Россию и четырнадцать маленьких, но очень гордых республик. Октябренком еще был, а вот в пионеры уже не успел.
Сколько ни глядел на вождя на стене, так и не вспомнил. На вид ему было лет сорок-пятьдесят, узкое лицо, правильные черты, темные с проседью волосы. Чем-то напоминал Машкова, но губы были тоньше. И ведь не спросить, как зовут неизвестного мне лидера страны — идиотом посчитают.
Да и не дали мне шанса задать вопрос — вопросы здесь задавал товарищ капитан Тырин.
Получив на все свои вопросы одно и то же «не помню», он поморщился и с дружелюбного «ты» снова перешел на формальное «вы»:
— Значит, говорите, не помните ничего? Ни имени, ни фамилии, ни адреса проживания? — Тырин скептически сморщился и посмотрел на часы. Увиденное ему не понравилось, и он снова начал тыкать, причем без всякого дружелюбия в голосе, наоборот, зло и раздраженно: — Слушай, парень, у меня нет ни времени, ни желания с тобой тут валандаться! Не хочешь по-хорошему, будем по-плохому!
Он уставился пристально, словно хотел просверлить во мне дыру, и я всем своим существом ощутил, что больше всего на свете этот человек хочет домой, посмотреть футбольный матч. Ага, вот как работает «Эмпатия», ради которой я набрал столько фобий! Что ж, забавно и… воодушевляюще. Значит, и второй особый талант при мне…
— За «Динамо» болеете? — брякнул я и прикусил язык.
Однако суровое лицо капитана смягчилось (манипуляция сработала!), во взгляде прочлось некое подобие симпатии, и он проговорил примирительно:
— Не хочешь говорить, посиди, подумай. Задержан до установления личности! — Он что-то чиркнул в бумагах и гаркнул: — Гаврилов!
Дверь приоткрылась, там появился мордатый дежурный, сменивший того, что привел меня:
— Да, товарищ капитан!
— Уведите!
Гаврилов взял под козырек и потащил меня на выход из кабинета следователя.
