ни с чем не связанное описание охоты[22].
Мой метод будет состоять в следующем: сначала я обозначу основные источники, которые создадут контекст для тщательного прочтения охотничьих глав «Войны и мира», а затем поэтапно рассмотрю толстовское описание псовой охоты, на каждом этапе обращаясь к этому более широкому контексту. Такой подход предполагает некоторую «прерывистость», поскольку я буду маневрировать между толстовским текстом и более широким контекстом, однако в конечном итоге он приведет к более тонкому пониманию некоторых существенных вопросов. В конце главы я выделю несколько повторяющихся моделей, лежащих в основе русской традиции изображения борзых, волков и русских псовых охотников, и сопоставлю их с совершенно иными парадигмами английской охоты на лис. Также я сопоставлю жестокость, проявленную Николаем во время охоты на волка, и испуг, в дальнейшем овладевший им на поле боя, когда его противником стал уже не волк, а человек. В целом первая глава подготовит почву для исследования того, как изменилось отношение к волкам вследствие распространения ружейной охоты и мероприятий по истреблению волков во второй половине XIX века (этим вопросам будет посвящена вторая глава).
Илл. 3. Р. Ф. Френц. Великий князь Владимир Александрович на охоте за волками (1890-е годы). Image copyright Lebrecht Music & Arts
Из источников, упомянутых ранее, особое внимание я уделю стилизованному под охотничьи мемуары сочинению малоизвестного современника Толстого, Егора Эдуардовича Дриянского (1812–1872), «Записки мелкотравчатого» (1859)[23]. Дриянский, который был на полтора десятилетия старше Толстого (1828–1910), родился на Украине, но зрелые годы провел в России и в 1850–1860-е годы публиковался в основных российских журналах, пользуясь покровительством драматурга А. Н. Островского. Несмотря на замечательный писательский талант, его карьера оказалась неудачной – отчасти из-за тяжелого характера, приводившего к разногласиям с издателями и другими литераторами; поэтому, несмотря на принадлежность к дворянству, последние годы жизни он провел в нищете. Фрагменты его самого значительного произведения, «Записок мелкотравчатого», первоначально публиковались в журналах «Москвитянин» и «Библиотека для чтения». В 1859 году, всего за два года до освобождения крестьян и примерно за полдесятка лет до начала работы Толстого над «Войной и миром», «Записки» были выпущены отдельным изданием в качестве приложения к недавно основанному ежемесячному журналу «Русское слово».
Литературными достоинствами не уступая сочинениям более известных авторов того времени (например, С. Т. Аксакова), писавших автобиографические очерки об охоте, полные ценных наблюдений и размышлений о дикой природе, «Записки» Дриянского тем не менее оказались надолго забыты; нам они помогут понять, каким образом охота способствует характеристике и взаимодействию общественного, домашнего и дикого начал в романе Толстого. В сочинении Дриянского, насчитывающем около 200 страниц, повествование ведется от лица провинциального помещика, который начинал как ружейный охотник, но под влиянием состоятельного друга – графа, как и Николай Ростов, – познакомился с псовой охотой. Он описывает, как постепенно постигал тонкости этой кровавой забавы, вместе со своим наставником, графом Алеевым, и его товарищами охотясь на волков, лис и зайцев в одной из губерний Европейской России. Со временем он хорошо усвоил охотничий жаргон (например, термины, означающие волков различного возраста), который объяснял читателю, а также до мелочей разобрался, как дрессировать гончих и борзых, успешно организовывать охоту на волков и определять достоинства как собак, так и ловчих, которые их дрессируют и сопровождают дворян на охоте. Использование Дриянским специальной охотничьей лексики создавало трудности даже у его современников и подготовленных читателей более позднего времени, однако это придает его сочинению атмосферу подлинности и дарит читателю чувство открытия[24]. Толстой прибегает к специальной лексике более умеренно, но, как мы увидим, его текст свидетельствует о столь же глубоком знании псовой охоты. У современников и последующих поколений сочинение Дриянского считалось чрезвычайно точным и достоверным источником сведений по псовой охоте.
Наш сравнительный анализ дополнят три руководства по псовой охоте, которые касаются более широких вопросов, связанных с рассматриваемой темой. Одно из них написано Н. М. Реуттом, редактором того самого «Журнала коннозаводства и охоты», где в 1842 году был опубликован очерк С. П. Жихарева о схватке бригадира Борятинского с волком. Работа Реутта «Псовая охота» увидела свет в 1846 году[25]. Реутт жил и охотился в Костромской губернии, примерно в 300 верстах к северо-востоку от Москвы. С самого начала он заявил, что его цель – описать и объяснить лучшие методы псовой охоты, учтя недостатки подобных руководств, существовавших к тому времени на русском языке. Его работа состоит из двух томов, более чем по 200 страниц каждый. Первый посвящен разведению, оценке и содержанию борзых. Второй – лошадям, гончим и способам охоты на лис, зайцев и волков. Двухтомник Реутта – справочник по псовой охоте, наиболее близкий по времени к произведениям Дриянского и Толстого, – содержит многочисленные отсылки к античным сочинениям об охоте от Аристотеля до Плутарха, средневековым охотничьим трактатам и новейшим западноевропейским работам соответствующей тематики. Позиционируя себя как англофила, Реутт тем не менее с гордостью говорит об обширных лесистых пространствах и девственной природе России, не идущих ни в какое сравнение с окультуренными ландшафтами и ухоженными парками Англии [Реутт 1846, 1: 25].
Ровно через тридцать лет после «Псовой охоты» Реутта, в 1876 году, в качестве приложения к «Журналу охоты» вышли «Записки псового охотника Симбирской губернии» П. М. Мачеварианова (ок. 1804–1880)[26]. Мачеварианов, богатый землевладелец, после выхода в отставку поселился в имении примерно в 450 верстах от Москвы. Заядлый охотник и состоятельный человек, он держал 300 собак и прославился благодаря охотничьему опыту и достоинствам своих борзых, которые постоянно удостаивались призов на выставках (впрочем, некоторые современники отмечали, что его борзые обычно не отличались свирепостью и больше подходили для охоты на лис и зайцев, нежели на волков). В предисловии к «Запискам» Мачеварианов сетовал, что его современники не разбираются в разведении борзых и методах охоты, и одобрительно отозвался лишь о сочинении Дриянского [Мачеварианов 1991: 11][27]. Работа Мачеварианова считается единственным в XIX веке высокоавторитетным источником, посвященным русской борзой. Кроме того, книга отражает сугубо дворянское отношение автора к вопросам классового и национального самосознания после освобождения крестьян и проникнута убежденностью, что русские борзые и псовая охота на волков составляют квинтэссенцию национальной идентичности, о чем свидетельствует цитата, вынесенная в эпиграф к этой главе. Истинную «русскость» Мачеварианов ассоциирует с охотничьей сноровкой, а особенно – с умением побороть матерого волка и заколоть его кинжалом или захватить живьем. Эти качества он противопоставляет иностранным влияниям, воплощением которых стали российские столицы – Москва и особенно Петербург. Проявления архетипического маскулинного национального характера он напрямую связывает с русским ландшафтом и дикой природой.
Третья крупная работа, к которой я обращусь для создания контекста, – «Полное руководство ко псовой охоте в трех частях» П. М. Губина, опубликованное в 1890 году. Из всех трех руководств по псовой охоте именно у Губина уделено наибольшее внимание охоте на волков: опираясь на собственный тридцатилетний опыт, автор посвящает этой теме десятки страниц [Губин 1890, 1: III]. Он четко определяет роли и требуемые качества различных участников охоты, от ловчих до борзятников, перечисляет, какие сигналы и команды должны использоваться (в том числе приводит нотные записи), и в мельчайших подробностях рассматривает все аспекты псовой охоты. В то же время Губин, подобно Мачеварианову, хотя и несколько в ином плане, демонстрирует глубоко укорененные классовые предрассудки, а также выражает этическую озабоченность целым рядом вопросов, от нарушения границ частной собственности до использования стрихнина, против которого он категорически выступал. Так, он постоянно обвиняет крестьян, что они сами способствуют уничтожению скота волками, позволяя своим животным выходить за пределы пастбищ; это, по
