на него.
– Ты это к чему? – спросил он.
– Я это просто так, – сказал Кирилл.
Ка-Фэ смотрел на него настороженно, уж очень сильно ему не понравились слова Кирилла.
– Успокойтесь, – сказал Кирилл.
Ка-Фэ ничего не понимал.
– Вы мне всё время напоминаете один случай, – вдруг сказал Кирилл, на его лице не было никаких эмоций, он был спокоен.
– Какой ещё случай? – спросил Ка-Фэ, надеясь понять уже, в чём дело.
– А вот такой. Это случилось в институте. Была ночь. Васька спал, Антоха нет. Я тоже нет. Я что-то учил. А тут мы слышим стук, будто кто-то головою о стенку бьётся. Стук не прекращался. Тогда Антоха попросил меня посмотреть, что там. Я выхожу в коридор. Темнота. Я ничего не вижу, иду наугад и натыкаюсь на это. К потолку подвесили мёртвое тело студента, я его не знал. Его кто-то подвесил как куклу-марионетку. И ноги и руки на красных нитках. На полу была кровь. Я пошёл обратно и рассказал всё Антохе. Он, конечно, не поверил и пошёл в коридор проверять. Труп по-прежнему висел там. Антохе почему-то было страшно рассказывать о нём кому-либо. Он решил, что если мы сейчас кому-нибудь об этом расскажем, то потом сами будем так висеть. Тогда мы решили его спрятать. Мы сняли его и потащили в подвал. Васька нам говорил, что в самом подвале есть ещё одна дверь и это была правда. На полу была железная дверца. Мы открыли её и запихали труп в яму. Он там до сих пор. Странно здесь одно: никто не спохватился студента.
Кирилл замолчал. Он внимательно смотрел на Ка-Фэ, стараясь ничего не упустить.
– Кукла-марионетка? – переспросил Ка-Фэ.
Кирилл быстро закивал. Кажется, он обрадовался такому вопросу, хотя по его лицу ничего нельзя было сказать точно.
– Марионетки. У нас в институте их много, – сказал он.
– Это такая шутка? – спохватился Ка-Фэ.
– Как вы думаете? Держите тут нас, хотите сделать такими же податливыми, как и других, не просто так ведь нас сюда послали. Но произошла какая-то ошибка, из-за чего мы до сих пор здесь. Вам за это хоть платят?
Ка-Фэ потерял дар речи. Его раскусил какой-то паренёк. Да не его, а всю огромную систему, которую даже он не очень то понимал, но не вмешивался. Ведь он получал от этого…
– У Антохи часто дрожат руки, – сказал Кирилл. – Он не высыпается.
Кирилл до сих пор не выражал никакого отношения ко всему происходящему. Он просто расколол ещё один орех и ему снова стало скучно.
Не весело, когда больше не о чем думать. Он стал наблюдать за реакцией своего собеседника.
Ка-Фэ был больше, чем удивлён. Он совсем забыл об Антохе и Ваське и больше не смотрел в окно. Но Кирилл заметил, что удивление начало уступать какому-то непонятному удовольствию. Ему понравилось? Что понравилось? Но Кирилл не стал задумываться над этим, у него появился другой интерес к этому человеку, ведь Ка-Фэ испытывает не только удивление. С ним можно говорить нормально.
– Почему ты до сих пор в этом институте? – вдруг спросил Ка-Фэ.
– А чего такого произошло? – сказал Кирилл. – Антоха сказал, что не будет доучиваться, но пока не ушёл. А мне там интересно. Там есть пища для моего воображения.
Ка-Фэ задумался над его словами. Кирилл оказался гораздо интереснее, чем он думал.
***
Когда Васька и Антоха вернулись, Кирилл подбежал к ним.
– Вы рассказали ему всё? – спросил он.
Знает ли уже Николай Петрович о том, что Васька никакой не внук Ка-Фэ?
– Нет, – вздохнул Антон.
Кириллу сразу стало легче.
– А почему? – спросил он.
Побоялись.
***
Николай Петрович вытащил их всех на улицу.
– Чего дома постоянно сидеть? – говорил он. – Лучше б костёр мне помогли разжечь, я рыбы нажарю на нём, которую наловил.
Во дворе под присмотром Кирилла Фёдоровича студенты разожгли костёр.
Кирилл наблюдал за этим, но не помогал. Ему не хотелось, да и его никто не заставлял.
Николай Петрович и Васька мастерски поджарили рыбу, потом всех заставили её есть.
Кирилл почти не ел и смотрел на землю.
– Ты заснул? – спросил его Васька.
Кирилл покачал головой.
– А, я знаю, – вдруг сказал тот. – Про свою Таиру думаешь?
Кирилл повертел пальцем у виска, их слышал Ка-Фэ.
– Кто это? – спросил старик.
– Это девочка из цирка, – сказал Кирилл.
– О! Эти циркачи до сих пор в деревне, – сообщил Николай Петрович. – Всё никак уехать не могут.
Кириллу стало легче.
– Чего думать о глупых девчонках, – сказал Ка-Фэ. – Сколько ей лет?
Кирилл пожал плечами.
– Циркачки и всё такое – это глупо, – продолжал Ка-Фэ. – У нас в деревне тоже была одна глупая девка. Брат сдуру выучил её буквам, думал, что она всё равно их потом забудет, а нет, ничего она не забыла. Потом эта девка вдруг запросилась, как и её брат, ходить в школу. Родители думали, что это ничего: она разбалованная у них была. Котёнка или книгу захочет, ей дадут, а потом и котёнок, и книга быстро наскучат. Вот они думали, что и со школой также будет. Но нет, со школой так же не прокатило. Она выучилась, а потом уехала в институт учиться, медицину решила покорять. Потом вернулась она обратно и всё время говорила: «хирург, хирург». Только и речь была, что о хирурге. Родители и не знали, что с ней делать. Думали, вот она выйдет замуж, да и успокоится. А однажды она взяла и всю свою семью ночью задушила, и стала жить одна. Её до сих пор бояться, но к ней ходят за помощью: она же ведь врач. Но от неё не всегда уходят, у неё и умирают, если она говорит, что болезнь неизлечимая. Правда, куда она тела потом прячет, я не знаю. Так-то, пожалуй, неизлечимые не сами у неё умирают, она их душит.
Кирилл переваривал услышанное. Ка-Фэ явно мыслил стереотипно.
– Глупая байка, – наконец сказал он, конечно, потом ему пришлось пожалеть (если он правда умел это делать) за свои слова, ибо Ка-Фэ ему это припомнил, когда Николай Петрович ушёл. Поэтому Кирилл и привык больше молчать, чем разговаривать. Слов всегда было слишком много. Лучше молчать.
Глава 7. Задушите меня галстуком
Утром Васька старательно доламывал столик в гостиной. Он заявил Ка-Фэ, что умеет чинить любые маленькие столики и вообще – это его любимое занятие. Столик уже давно перестал напоминать то, чем был раньше, но Васька старался убедить Кирилла, что у него всё под контролем.
Сам Кирилл наблюдал за входной дверью. Мало ли,
