— Было бы гораздо проще, — сказал Эллери, — покончить со всем, начать новую жизнь в другом месте.
— Я здесь родилась. — Делия взглянула вниз на Голливуд. В углу сада мелькнула Лорел. — Я имею в виду вовсе не мишуру, не ложные фасады. Говорю о горах, о фруктовых садах, старых миссиях. Впрочем, есть и другая причина, не связанная ни со мной, ни с родными, ни с югом Калифорнии.
— Роджер меня не отпустит. Он жесток, мистер Квин. Вы не знаете и не можете знать о его диких собственнических инстинктах, гордости, стремлении к власти… порочности. Мне иногда кажется, что я замужем за маньяком.
Делия закрыла глаза. В комнате было тихо. Снизу слышался луизианский говор миссис Уильямс, жаловавшейся золотому попугайчику в клетке над кухонной раковиной на скандальные цены на кофе. Невидимый палец писал в небесах над кварталом Уилшир: «МЮНЦ-ТВ». Пустая пишущая машинка толкала Эллери в локоть.
— Почему вы не хотели, — спросил Эллери, стараясь не думать о Роджере, — чтобы Лорел Хилл вас слышала?
Делия открыла глаза.
— Мне не совестно разоблачаться перед мужчиной, но перед женщиной я провожу черту.
Сказано просто, но у Эллери по спине пробежали мурашки.
Он вскочил.
— Едем к вашему мужу.
Глава 3
Когда они вышли из дому, Лорел вежливо спросила:
— Контракт подписан, Эллери? Если да — с кем из нас? Или это неуместный вопрос и вообще меня не касается?
— Никакого контракта, — осторожно ответил он. — Не подписано никакого контракта, Лорел. Я просто хочу осмотреться.
— Разумеется, начав с дома Прайама.
— Да.
— В таком случае, раз уж все мы заинтересованы — правда, Делия? — надеюсь, не возражаете, если я тоже поеду.
— Конечно нет, милочка, — кивнула Делия. — Только постарайся не раздражать Роджера. Он потом всегда на мне зло срывает.
— Как считаете, что он скажет, увидев, что вы привезли детектива?
— О боже, — охнула Делия и тут же просветлела. — Слушай, дорогая, это ты приведешь с собой мистера Квина! Если не против… Трусость, конечно, но ведь мне с ним жить. Ты же первой отправилась к мистеру Квину.
— Ладно, — пожала плечами девушка. — Дадим вам фору. Поезжайте через Франклин и Аутпост, а я кружным путем через Кауэнгу и Малхолланд. Вы куда-то уже за покупками ездили?
Делия Прайам со смехом уселась в машину, новый кремовый «кадиллак» с откидным верхом, и направилась вниз по склону.
— Никакого сравнения, — заключила через секунду Лорел, держа открытой дверцу своего автомобиля, крошечного зеленого «остина». Эллери не понял. — Ни машина, ни водительница. Можете себе представить Делию в «остине»? Все равно что царица Савская в моторной лодке. Садитесь.
— Довольно необычный типаж, — равнодушно признал он, когда автомобильчик тронулся с места.
— Прилагательное верное, — кивнула Лорел. — Что касается существительного, на свете лишь одна Делия Прайам.
— На удивление честная и откровенная.
— Правда?
— По-моему. А вы как думаете?
— Мое мнение не имеет значения.
— Тем самым вы мне о нем сообщили.
— Ничего подобного! Впрочем, если хотите знать… Делию никогда до конца не понять. Она не лжет и правды не скажет — я имею в виду, всей правды. Всегда что-нибудь при себе оставляет, как гораздо позже выясняется, если вообще выходит на свет. Ну, я больше о ней говорить не намерена, потому что вы любое слово обернете против меня, а не против нее. Делия производит особенно сильное впечатление на больших шишек… Наверно, бесполезно расспрашивать, что она вам наедине сообщила?
— Потише, — попросил Эллери, придерживая шляпу. — Еще один такой ухаб — и я забью себя до смерти собственными коленями.
— Удачная попытка, Лорел, — похвалила себя девушка, летя с бешеным выхлопом по шоссе на Норт-Хайленд.
Через какое-то время Эллери спросил, глядя на ее профиль:
— Вы обмолвились, что Роджер Прайам никогда не встает с инвалидного кресла. Неужели буквально?
— Да. Никогда. Делия не рассказывала про это самое кресло?
— Нет.
— Фантастика. После паралича он пользовался обычной коляской, куда его приходилось сажать, как мне папа рассказывал. Видно, Роджер Львиное Сердце не вынес зависимости от помощников и заказал специальное кресло.
— Что ж, оно автоматически укладывает его в постель и вытаскивает?
— Вообще заменяет постель.
Эллери изумился.
— Действительно. Он в нем спит, ест, работает и так далее. Оно служит офисом, кабинетом, гостиной, столовой, спальней, ванной на колесах. Вещь замечательная. На одной ручке полочка, которая выдвигается вперед, поворачивается, поднимается — на ней подается еда, готовятся коктейли и прочее. Под полочкой ящички для ножей, салфеток, шейкеров, бутылок. На другой ручке такая же полка с пишущей машинкой, привинченной, разумеется, чтоб не упала. Под ней ящики для бумаги, копирки, карандашей и бог знает чего. В кресле две телефонные розетки — общая линия и частная с нашим домом, — кроме того, домофон с комнатой Уоллеса.
— Кто такой Уоллес?
— Альфред Уоллес — его секретарь-компаньон. Потом… дайте вспомнить… — нахмурилась Лорел, — кругом всякие отделения для журналов, сигар, очков, зубных щеток — всего, что ему только может понадобиться. Кресло откидывается, спереди поднимается, превращаясь в кровать, где можно соснуть днем и ночью. Конечно, Альфред его моет губкой, одевает, раздевает, но он почти со всем справляется самостоятельно — не терпит никакой помощи, даже самой необходимой. Вчера при мне машинку отправили в Голливуд ремонтировать, он был вынужден диктовать деловые письма Альфреду и поэтому пришел в такое состояние, что сам Альфред вышел из себя. В дурном настроении Роджер просто невыносим… Извините, я думала, вам интересно.
— Что?
— Вы не слушаете.
— Слушаю, хоть и не двумя ушами. — Теперь они ехали по Малхолланд-Драйв, и Эллери цеплялся за дверцу «остина», чтобы не вылететь на крутых поворотах. — Скажите, Лорел, кто наследует состояние вашего отца? Я имею в виду, кроме вас.
— Никто. Никого больше нет.
— Прайаму он ничего не оставил?
— С какой стати? Папа с Роджером равноправные партнеры. Небольшие деньги завещаны служащим фирмы, домашней прислуге. Все остальное отходит ко мне. Так что, видите, — добавила она, круто развернувшись, — я у вас главная подозреваемая.
