доступная лишь богатым. Однако скоро все признаки роскоши и исключительности умершего исчезли. Для пламени нет значения, кем ты был при жизни, огонь одинаков для всех.
Подул ветерок, нанеся на мою руку еще несколько хлопьев пепла, на этот раз от тела горевшего важного богача. Пепел как пепел. Такой же пепел, какой остался от простолюдина. Ничего особенного. Я стер пепел и начал думать, что делать дальше. Наблюдать за кремацией больше не было смысла, опыт, который я искал, я уже получил. А наблюдать целые сутки за сжиганием трупа у меня действительно вряд ли получится. Да и желания проводить за этим занятием весь день у меня не было. Решил прогуляться.
Я повернулся, сошел со своего подиума и пошел дальше. Немного в стороне, на почтительном расстоянии от горящих тел, я увидел стариков-иностранцев, сильно выделяющихся своей одеждой (люди в здешних местах одеваются по-другому) и испуганными глазами. Они с грустью и печалью смотрели в сторону костров, и вид у них действительно был испуганным. Боялись они не того места, в котором очутились, их не пугали странные и непонятные люди вокруг; они смотрели на костры, на горящие трупы, и боялись они смерти. Думаю, эти старики были из тех, кто всю свою жизнь пытался сделать вид, что смерти не существует, они пытались вытравить любое напоминание о смерти из своей жизни, пытались представить, что смерть – это что-то далекое и ненастоящее, и сейчас, когда увидели все, чего так боялись и что пытались забыть, – они пришли в ужас. Это были старики, и они понимали, что скоро сами станут одними из тех, за чьими горящими телами наблюдали.
Можно было найти их страху оправдание и сказать: “Послушай, ты сам не старик, поэтому тебе легко над этими людьми так потешаться. Когда сам доживешь до их лет – поймешь, чего они так боялись, и сам станешь таким же”. Возможно, в этом есть доля правды. Но только доля.
Все то время, пока я находился на берегах священной реки, и даже больше, – каждый день своей жизни, я помнил о том, что смертен. Именно поэтому я и избрал своей путь, путь поиска, и начал свое путешествие. Потому что путь игры в бессмертного мне казался бессмысленным. Жизнь, занятая рутиной, в которой каждый день был полным повтором предыдущего дня, что и создавало иллюзию бесконечности, не казалась жизнью вообще. Ты просто сидишь на скамейке запасных и ждешь, когда кто-то позовет тебя играть на поле, и в итоге сидишь, пока игра не закончится. А игра обязательно закончится.
Каждую секунду наблюдая за горящими телами, я понимал, что ничем от них не отличаюсь. Их жизнь уже в прошлом, но настанет момент, когда в прошлом будет моя жизнь. Не важно, как скоро я умру и окажусь на месте этих горящих мертвецов. Рано или поздно это все равно случится.
Может, мое мертвое тело окажется не в огне, а в сточной канаве, может, – в золотой гробнице, но сути это не изменит. Они умерли, и я умру. Превращусь в пепел, который осядет на чьей-то потной руке, а может превращусь в перегной, и на моей переработанной плоти будут расти деревья.
Я принимал смерть, помнил о ней, и это давало мне возможность жить полной жизнью, а не иллюзией бесконечной жизни, которую во многих случаях и жизнью назвать сложно.
Страх в глазах стариков был вызван не тем, что они стары и сами скоро умрут. Мы все смертны, и все мы можем умереть в любой момент. Конечно, старик с большой долей вероятности умрет быстрее молодого. Но страх в глазах стариков был не от скорой смерти, а от осознания того, что смерть существует. Смерть не была выдумкой, не была игрой. Она всегда рядом с жизнью, и об этом не стоит забывать, потому что рано или поздно смерть напомнит о себе, и когда ты вспомнишь о ней и посмотришь на свою жизнь, вспомнишь, как прожил свои годы, пытаясь сделать вид, что смерти не существует, тебя может ждать большое разочарование. Правильно ли ты потратил время, которое у тебя было? Сделал ли то, что хотел сделать, или делал только то, что от тебя требовали? Был ли счастлив, в конце концов?
Если ты живешь так, как будто смерти не существует, ты на какое-то время сможешь найти стерильный уголок, в котором жизнь будет казаться вечной. Но каждый раз, когда признаки смерти будут проникать в твою жизнь, даже хоть ты увидишь мертвую собаку, я уж не говорю об умерших родных и близких – ты будешь приходить в ужас. Чем сильнее ты будешь пытаться забыть о смерти, тем сильнее ты будешь бояться.
Но в смерти нет ничего плохого. Умирать так же естественно, как и жить. Там, где жизнь, там и смерть. Без жизни нет смерти, и без смерти нет жизни. Прими это, и твоя жизнь станет только лучше.
Ты боишься смерти, потому что тебе страшно потерять любимых людей? Ты их потеряешь в любом случае, хочешь ты этого или нет, игнорируешь ты смерть или нет. Они умрут. Но если ты будешь помнить о том, что твои родные и близкие смертны, ты просто напросто будешь их больше ценить.
Найти компромисс, простить или попросить прощения проще тогда, когда ты знаешь, что ваше время вместе ограничено. Любой спор становится легче разрешить, когда помнишь: ваше время ограничено, и чем больше вы тратите времени на раздор, тем меньше его остается на радость.
Я не говорю о том, что нет неразрешимых конфликтов, и надо всегда уступать. Если ты будешь всегда уступать, тобой просто напросто начнут пользоваться. Нет, неразрешимые конфликты существуют, и не всегда простить человека – это лучший выход.
Во время ссоры, или после нее, просто вспомните оба о том, что вы смертны, и пустые споры тратят ваше ограниченное время понапрасну. Изменилось ли отношение к предмету спора? Если да, то ваш спор яйца выеденного не стоит.
Старики продолжали грустными глазами следить за догорающими телами мертвецов, а я – продолжил свой путь.
Я шел по длинной дороге по берегу священной реки. Конца дороги было не видать, она уходила за горизонт. Километров десять, по меньшей мере. Я шел, и передо мной то вырастали высокие арки, свисающие над головой, то дорога и вовсе исчезала, и мне приходилось идти по грязной земле священной реки, смешанной с человеческими останками. Вдоль дороги тянулись ряды высоких, старинных зданий, построенных в незнакомом мне стиле, а мимо
