Когда Тали окрепла, ее перевезли в другой дом, который находился в одной из центральных провинций и, как она позже выяснила, в свое время перешел в наследство матери, теперь уже покойной. На границе, в замке д’Варро, девушка больше не бывала. С ней отец отправил кормилицу Дарну и ординарца Верта. Им он доверял как себе. Позже, уладив дела, барон поселился в поместье покойной жены, и жизнь Тали стала такой же, как у большинства сверстниц.
Первый год за ней неотступно, сменяя друг друга, следовали Дарна и Верт. Постоянно интересовались, не возвращается ли память, не посещают ли странные сновидения. Память упорно не желала возвращаться, сны посещали самые приятные, иной раз не вполне пристойные, и ее, наконец, оставили в покое, рассудив: если девушка что и вспомнит, сама об этом расскажет.
В дом приходили учителя, с которыми Тали осваивала книжные премудрости, по большей части разрозненные, никак не систематизированные, не вызывавшие особого интереса у ученицы и не слишком способствовавшие развитию девичьего ума. Но от девицы ее положения общество не требовало познаний в точных науках. Того скудного осадка, что остался после трех лет домашнего обучения, вполне должно было хватить, чтобы сделать хорошую партию и не ударить в грязь лицом в приличном обществе. К ее чести, она полюбила чтение, но книги выбирала преимущественно легкие для восприятия и задевающие тонкие струны ее чувствительной души, а именно сентиментальные романы.
Как и любая хорошо воспитанная юная леди, она изучала живопись и искусство игры на лютне. Правда, вскоре выяснилось, что художника из нее не выйдет, а от потуг освоить музыкальный инструмент страдала не только лютня, но и все обитатели поместья. Махнув рукой на живопись, баронесса тем не менее продолжала увлеченно терзать лютню. Причина ее творческого подвига появлялась в доме дважды в неделю, имела высокий рост, тонкие черты, белокурые волосы и незначительную примесь эльфийской крови.
Учитель музыки, вызывавший повышенное внимание у своих учениц, но ни разу не уличенный в связях с ними, снискал репутацию добропорядочного мужчины. В дом он попал по рекомендации одной милой дамы, водившей знакомство с бароном. Этот красавец стал первой тайной и трагической любовью Тали. Ради его похвалы она по несколько часов в день старательно выполняла все заданные упражнения и, со слов лютниста, начала делать значительные успехи.
Закрепить их, однако, не позволил барон, который в неурочный час решил лично проверить, как обстоят дела в музыкальной части дома, и застал в гостиной пасторальную картину, повергшую его в нешуточную ярость.
За окнами буйствовал май, в комнате витал аромат цветов, а солнечные лучи, пробиваясь сквозь листву растущих возле окон кустов и деревьев, наполняли помещение мягким, приглушенным светом. Юная баронесса и молодой учитель о чем-то нежно беседовали, склонив друг к другу головы так близко, что легкий порыв ветра на миг смешал черные и золотистые пряди. Мужчина сжимал в своей руке тонкие пальчики старательной ученицы и, видимо, намеревался осыпать их поцелуями. Громкое покашливание заставило красивую пару вздрогнуть, влюбленные отпрянули друг от друга, но было уже поздно.
Отец молча сделал знак лютнисту следовать за ним. Учитель так же молча подчинился, бросив на Тали прощальный взгляд, полный сожаления и скорби. Уроки музыки после этого прекратились. Появившаяся на смену молодому красавцу престарелая лютнистка не смогла вызвать в девушке прежнего интереса к предмету. Лишь иногда, когда легкая грусть закрадывалась в душу, жертва несчастной любви и родительского произвола закрывалась у себя в комнате, брала в руки инструмент и наигрывала милые сердцу мелодии. Первая любовь вскоре затерлась новыми увлечениями и впечатлениями, потускнела и забылась.
Предаваясь воспоминаниям, девушка подъехала к небольшому городку, где решила найти ужин и ночлег. Стражник у городских ворот не обратил особого внимания на робкого щуплого паренька и, скупо ответив на его вопросы о постоялых дворах и корчмах, вернулся к прежнему занятию – жадному разглядыванию приехавших в город молодых женщин.
Тали какое-то время поплутала в поисках названного заведения, потолкалась на узких грязных улочках, ведя кобылку под уздцы, была обругана нищей старухой, получила пару раз локтем в ребра в давке на базарной площади и, наконец, добралась до длинного деревянного двухэтажного строения, над дверью которого крепилась вывеска с поистершимся изображением летящего голубя и надписью «Почтари». На этом постоялом дворе чаще всего останавливались посыльные. Здесь можно было недорого поесть, снять комнату и дать отдых лошади. Мальчишка-привратник затребовал два медяка, забрал поводья и увел кобылу в конюшню.
Тали с силой толкнула дверь и попала в шумное, заполненное чадом и набитое людьми помещение корчмы. Договорившись о комнате, заплатив за кров и стол, она направилась на поиски последнего, надеясь найти свободное место. Таковое вскоре обнаружилось на лавке за длинным дощатым столом. Напротив сидел крепкий парень, потертый дублет которого имел знак с гербом неизвестного Тали аристократического дома. Незнакомец с интересом поглядел на нового соседа в надежде найти в его лице собеседника и собутыльника, чтобы весело скоротать вечер. Он держал в руке ополовиненную кружку с пивом, другая, уже пустая, стояла рядом. Молоденькая прислужница подала Тали тарелку жаркого и стакан красного вина, хохотнув на подмигивание парня. Девушка отпила вино и поморщилась. Сосед воспринял ее гримасу как хорошую возможность завязать разговор.
– Еда здесь так себе, вино и подавно. А вот пиво отменное, неразбавленное. И девчонки красивые.
Последнее было адресовано служанке, убиравшей со стола. Она улыбнулась парню и ответила бойкой шуткой, на что тот добродушно осклабился. Видно было, что он здесь частый гость. Подавальщица с интересом оглядела Тали и многозначительно подмигнула ей. Беглая баронесса зарделась, скосив глаза на тарелку. Заметив смущение красивого паренька, прислужница насмешливо фыркнула и занялась другими посетителями, бросая на Тали игривые взгляды.
– А ты ей понравился. Ее Вейкой кличут. Горячая девчонка. Я Милек, а для здешних девчонок – милок, – парень засмеялся собственной не слишком изящной шутке, протягивая руку.
– Верт, – отвечая на крепкое рукопожатие, буркнула Тали первое имя, какое пришло в голову.
– Куда направляешься, Верт?
– На границу, с поручением к его светлости герцогу.
Тали не продумала как следует фальшивую биографию и сейчас корила себя за то, что время в дороге потратила на фантазии и светлые воспоминания, вместо того чтобы сочинить правдоподобную историю своей новой жизни.
– И ты к старикашке Ирву! Ну, там, брат, сейчас неспокойно. Говорят, белоярцы планируют заварушку. Так что ты поторопись: и туда, и оттуда.
В этот момент вернулась прислужница и принялась протирать стол, беспокоясь не столько о его чистоте, сколько о производимом на красивого юношу впечатлении. Она изгибалась столь усердно, что ее внушительные прелести едва не выпали в стоящую перед Тали тарелку. Прелести эти в иной ситуации вызвали бы у девушки приступ черной зависти и черной же меланхолии, но сейчас, поняв, чего добивается служанка, она пристально разглядывала столешницу, чувствуя, как наливаются жаром щеки. Схватила стакан с вином, сделала большой глоток и поперхнулась. Милек заржал как конь, а Вейка стала нежно похлопывать ее по спине. Не зная, как прекратить этот фарс, Тали подняла на Вейку слезящиеся глаза, кивнула и поблагодарила. Служанка расценила ее поведение по-своему. Уселась рядом, гораздо ближе, чем того требовала царившая за столом давка.
