года проживает в Берлине на улице Rosenthaler Strasse, 364, и наконец еще два штампа, один из которых гласил о выезде с вышеуказанного адреса и вторая отметка с открытой визой в САСШ и о том, что он выбыл из указанного ранее адреса. Кроме того, здесь же имелась чековая книжка выписанная на мое имя с проставленной суммой в тридцать тысяч Имперских марок, что по сегодняшним меркам означало очень приличную сумму, и там же обнаружился билет в каюту премиум класса на рейс дирижабля «Гинденбург» с датой отправления 3 мая 1937 года. Все надписи в паспорте читались и воспринимались мною легко, чувствовалось, что немецкий — родной язык для бывшего владельца этого тела, и я был только рад, что вместе с телом мне досталась и его память.
Последние прочтенные строки, заставили меня вскочить как ошпаренного. Совсем недавно буквально несколько часов назад, я читал в одном из журналов, купленных в Московском аэропорту о последнем рейсе знаменитого немецкого дирижабля «Гинденбург», его гибели, и о том, что после этой катастрофы были фактически прекращены рейсы на подобных гигантах, и свернуто их дальнейшее развитие. И вот теперь, я нахожусь на борту дирижабля, который не сегодня, так завтра, должен будет прибыть в Нью-Йорк, где и потерпит катастрофу из-за утечки газа и случайной искры, вызванной спускаемым вниз причальным тросом. Во всяком случае, именно эта версия была принята, как основная.
Вся та радость, что наполняла мое сознание тем, что я ощутил себя в молодом здоровом теле, с немалой по сегодняшним временам суммой денег, на личном счете, в один миг испарилась из-за моего знания истории. Именно того момента, что дирижабль, на котором я нахожусь, вот-вот потерпит крушение. А главное ничего нельзя изменить. Даже если я выйду с этим знанием к капитану, меня тут же обвинят в диверсии, даже не станут учитывать тот факт, что я сам нахожусь на корабле и подвергаюсь той же опасности, что и все остальные. И даже, если я каким-то чудом выживу, все это останется за мной. То есть дальше обязательно начнется расследование, где именно я буду фигурировать в качестве главного подозреваемого или вернее обвиняемого. И что же прикажете в таком случае делать?
Пометавшись по каюте, я решил, что прежде всего нужно успокоиться. И лучше всего это было сделать с сигаретой во рту, и требовалось слегка промочить горло, чем-то горячительным. Протянув руку к стоящей на столике бутылке, я хотел было наполнить бокал, но в последний момент остановился. Кто знает, в чем причина того, что тело освободилось от своего носителя? А вдруг в этом виноват, как раз напиток, присутствующий здесь? Поэтому, я решил, что лучше сделать это в каком-то другом месте. Мои мысли вновь вернулись к теме: «Как избежать катастрофы», и я на некоторое время задумался, вспоминая все, что прочел совсем недавно.
Насколько я помнил из прочтенной статьи, на судне имелась специальная курительная комната. Единственная на всем дирижабле, где разрешалось пользоваться открытым огнем. Даже кухня, расположенная на судне, была лишена возможности для этого. Это не афишировалось, но фактически на кухне не готовили блюда, указанные в меню, а только разогревали их до нужной температуры с помощью закрытых электрических печей, исключающих любое возникновение искры. И только в курительной комнате, имелась единственная на весь дирижабль стационарная зажигалка, позволяющая прикуривать от открытого огня. В той же статье, писалось о том, что курительная комната была лучше любого другого помещения защищена от проникновения в нее водорода и в ней искусственно поддерживалось несколько избыточное давление, предупреждающее возможное возгорание. Попасть в нее можно было только через специальный шлюз, что тоже обеспечивало дополнительную страховку.
Еще не зная, какое сегодня число, и сколько времени осталось до прибытия, я на всякий случай проверил свой багаж, состоящий из пары чемоданов с одеждой и бельем и небольшого саквояжа с кое-какими бумагами, перевозимыми мною по какой-то надобности. Наверняка, все это было очень ценным, но сейчас первоочередной задачей для меня, было спасти свою жизнь, все остальное можно было отложить на потом.
Взяв с собою пачку сигарет «Кэмел», выбор моего предшественника я одобрил, перешел в курительную комнату и усевшись в одно из кресел, сделал глубокую затяжку. Самым главным сейчас, было вспомнить, где именно находились выжившие в момент катастрофы. По данным, что были отмечены в статье, погибли тридцать пять человек. Вроде бы тринадцать пассажиров и двадцать два члена экипажа, плюс к этому был еще один погибший не входящий в команду дирижабля, а один из служащих обеспечивающих посадку и не успевший покинуть место падения дирижабля. Всего на борту, находилось около сотни человек. Получается, что шансы остаться в живых все же имеются, особенно учитывая, что пожар длился меньше минуты. Что-то там говорилось о сорока трех секундах. Но все это не совсем то, что нужно было вспомнить в первую очередь. Точно помню, что было упоминание о разбегавшихся из-под падающих обломков пассажиров, при этом говорилось, что многие из них получили раны и ожоги. И, точно еще говорилось о нескольких мужчинах и одной женщине, не получивших практически никаких ран, за исключением нескольких ушибов, появившихся в результате падения дирижабля. Зато никто из них не пострадал от ожогов, потому что все они находились именно в той комнате, где сейчас нахожусь и я. Правда, в итоге, все они оказались заперты под обломками, и их раскопали, лишь спустя двадцать минут после катастрофы. Вроде бы и немного времени, но попробуйте провести двадцать минут в темном помещении, перед этим почувствовав падение с высоты, нескольких десятков метров. В общем психологический шок будет вам обеспечен, что в общем–то и произошло.
— Вы тоже решили не торопиться с выходом на поверхность герр Алекс?
Мои мысли, прервал вошедший в курительную комнату, плотный, дородный мужчина, в пиджачной паре и высоком цилиндре, с сигарой во рту. Хотя курить разрешалось только здесь, сэр Мидллтон, не выпускал изо рта сигару практически никогда. Правда вне курительной комнаты он ходил с незажженной, и постоянно жаловался на то, что здесь ему не дают возможности курить, когда и где он того пожелает. Впрочем, капитан довольно быстро убедил его не нарушать принятые правила, хотя и разрешил носить сигару во рту, но при условии, что та не будет тлеть. В противном случае, обещал выпроводить его за дверь. Причем сделать это не останавливая дирижабль, в каком-либо порту. И все это было сказано таким тоном, что ему безоговорочно поверили. Тем более, что капитан Макс Прусс хоть
