строго спросил Гера.
Любовь судорожно сглотнула и затравленно на него посмотрела, словно маленький зверёк на злого волка.
— Я не рассказала тебе об этом звонке, — призналась она, — а ей сообщила, что ты не желаешь её больше видеть. Прости меня, я на эмоциях действовала. Просто услышав её голос и обвинения в свой адрес, не сдержалась и…
Павлов рассмеялся. Ему стала понятна ярость Валентины. Гера задел её гордость, назвав во время секса именем другой. Теперь эта другая отшивает её, сбив всю спесь. Естественно Рогозина вспылила и прибежала выяснять отношения. Забавно.
Любовь выглядела такой раскаявшейся, что Герасим невольно испытал огромный прилив нежности. Он задался вопросом, почему Люба поступила таким образом, но не стал её смущать. Павлову хотелось верить в то, что она его ревновала. Нельзя так думать, но ревность означала бы неравнодушие потеряшки к нему.
— Дурочка моя, — Гера крепче прижал к себе девушку.
— Прости меня, пожалуйста! — не унималась Люба.
— Ну-ну, хватит прощения у меня просить! Ведь не за что. Ты ни в чём не виновата, — заверил её Павлов. — Мы бы с Валей всё равно расстались. Наши отношения строились на сексе, а мне с некоторых пор этого стало мало.
Он решил быть честным с Любовью. Не стоило приукрашивать действительность. Это его прошлое. Его не изменить. Гера хотел, чтобы Люба была в его жизни впредь. Она имеет право знать его настоящего. Со всеми недостатками. Конечно, не так Павлов хотел сообщить ей, что расстался с Валей, но что поделаешь.
Девушка медленно успокаивалась, но всё ещё иногда всхлипывала. Герасим усадил её к себе на колени и нежно гладил по голове и плечам. Говорил всякие глупости. Пытался рассмешить и успокоить. Через некоторое время его усилия дали свои результаты, и Люба уснула прямо у Геры на руках.
Фильм давно закончился, а он любовался своей ношей, продолжая гладить рассыпавшиеся по девичьим плечам волосы. Мысли медленно сменяли друг друга. Впрочем, каждая из них, так или иначе, касалась Любавы. Милой, невинной девушки, что так неожиданно ворвалась в его жизнь и изменила всё. Его маленькое, тёплое солнышко.
Веки налились тяжестью, но Павлов из последних сил боролся со сном. Ему так не хотелось уносить девушку в отдельную спальню. Он хотел держать Любу в своих объятиях, согревать её… Сон всё же победил, а Герасим так и не отнёс Любовь наверх.
***
Гера проснулся из-за едва уловимого ощущения нежного прикосновения к его щеке. Лёгкие касания тонких, холодных пальчиков. Они прошлись по скулам, переносице, лбу, губам. Павлов догадался, кто именно занимался изучением, и боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть её. Люба тем временем продолжала своё исследование. Наслаждение и мука — именно так бы охарактеризовал Герасим свои переживания в этот момент. Ежедневный утренний дискомфорт стал ещё сильнее ощущаться из-за её невинных манипуляций. Тем не менее, он не желал останавливать эту пытку. Скорее наоборот. Герасиму хотелось, чтобы это не прекращалось…
Стоило Любе перестать дотрагиваться до него, и Гера моментально открыл глаза, сразу попав в плен гипнотического взгляда. Лицо девушки находилось всего в нескольких сантиметрах от его лица. Голубые глаза, казалось, заглядывали глубоко в душу. Пухлые губы пребывали совсем рядом. Совсем мизерное расстояние разделяло их. Так легко его преодолеть. Так страшно. Волнительно. Возбуждающе. Несколько секунд растянулись в одну бесконечную вечность. Весь мир застыл и только грохот сердца слышался в ушах. Для Герасима в этот миг не существовало ничего. Только она. Его Любовь.
Она первой потянулась к нему. Гера не остановил её. Просто не смог. Всё происходящее казалось естественным и правильным. Неуверенный и робкий поцелуй самой желанной женщины был просто божественным. Умопомрачительным. Сводящим с ума. У Павлова не имелось ни сил, ни желания сопротивляться наваждению. Мысли о том, что Любовь всего лишь благодарна ему и совершенно ничего не помнит о себе, стёрлись из памяти. Исчезли. Растворились в огне страсти. Мозг замкнуло, а тело жаждало одного — соединения с Любой.
Герасим ответил на поцелуй. Неистово впился в сладкие губы. Перехватил инициативу. Люба без борьбы уступила и теперь следовала за ним в этом едином порыве. Он пробовал на вкус её уста, вкушал их неповторимую нежность и никак не мог насытиться. Возможно, Гера был немного грубоват. Пытался он усмирить дикое желание и действовать нежно, но давались ему эти попытки с огромным трудом. Неделями сдерживаемое желание выплеснулось наружу неудержимой лавиной. Цепи пали. Контроль потерян. Мужчина просто растворился в потоке чувственности, увлекая за собой возлюбленную. Люба принимала его страсть. В ответ дарила свою ласку. Извивалась под ним. Тихо стонала. Умоляла. Мольба, срывающаяся с её губ, была дороже золота и денег, но она могла и не просить. Павлов ни за что не остановился бы. Пожар. Потоп. Война. Всё неважно. Всё потом. Гера слишком долго ждал этого момента.
Беззастенчивые ласки устремились на девичью шею, нежную грудь, тонкие руки. Он целовал, гладил, завоёвывал. Тихий шёпот. Голос, зовущий его по имени. Он окончательно лишал рассудка. Серая футболка мешала Герасиму добраться до шелковистой кожи. Люба снова проигнорировала кучу одежды, купленную им специально для неё, и снова надела его футболку. На голое тело. Все эти дни Павлов мечтал снять её с девушки. Сейчас представилась такая возможность. Он взялся за дело с таким азартом, что чуть было не порвал тонкую ткань. Любе пришлось отстранить его и самой снять мешающий предмет одежды.
Оставшись в одних трусиках, девушка смутилась под пристальным взглядом Геры. Он буквально пожирал её глазами. Наслаждался женственной красотой. Упивался ею. Было видно, что возлюбленная еле сдерживает порыв прикрыть нагое тело. Но Люба не закрылась от него. Несмотря на кажущуюся уязвимость положения, она смело встретила его обожающий взгляд. Павлов растягивал удовольствие. Руки так и тянулись прикоснуться к ней, но Герасим ждал. Как заправский мазохист, он тянул время, превращая простое желание в практически отчаянную, болезненную нужду. Смотрел и запрещал себе касаться. Наслаждался, не познавая всей остроты единения. Сумасшедший. Он с этим определением и не спорил. Просто чувствовал. Когда сил терпеть не осталось, мужчина полностью отпустил своё желание на волю. Накинулся на Любовь, словно оголодавший хищник. Целовал каждый доступный кусочек женской плоти. Руками пытался добраться до самых чувствительных мест.
Сквозь дымку похоти, Гера почувствовал, как ручки Любы настойчиво пытаются снять с него домашнюю рубашку. Зарычав из-за того, что пришлось ненадолго оторваться от своей вкусной добычи, мужчина буквально содрал с себя рубашку и спортивные брюки, после чего вернулся к прерванному занятию. Реальность походила на хмельное безумие.
