class="p1">— Ты больной?
— Дегенерат, я же сказал, — рассмеялся Гай и убрал руку.
Не совсем убрал, донес ее не до кармана своих джинсов, а до моего плеча. Вырез у свитера дурацкий — растянутая лодочка, вансайз не по размеру, вечно плечо голое. Его горячая рука накрыла ледяную кожу, ушла к предплечью, превратив вансайз в безразмерный экстра-лардж.
— Не надо переодеваться… Я тебя все равно скоро раздену… А одену только поздним утром.
Гай склонил голову к моему плечу — губы у него оказались горячее пальцев, они безжалостно оторвали кожу от моих жалких трясущихся косточек…
— Это действительно был ремень… — с трудом выдохнула я, словно сжавшийся в горошину живот, подскочил к самому горлу, больно ударив по дороге сердце.
— Я могу отдать Юпи свой. Я теперь вряд ли штаны потеряю…
Я хмыкнула, это заменило мне смешок — довольный или нервный, пустое дело гадать.
— Я могу взять кушак от халата, он двойной и длинный…
Губы исчезли с плеча, и я снова встретилась с Гаем взглядом. Хорошо, что успела сморгнуть, почувствовав на ресницах забытую влагу любовной страсти.
— Я представляю, какими глазами местные алкоголики завтра утром будут смотреть на собаку на кушаке… — расхохотался Гай. — Скажу, что это была варежка на резинке… Не знаю, как она превратилась в собаку на кушаке. Знаешь такой мультик?
— Конечно… Я каждый год пересматриваю новогодние мультики…
— Толда бери кушак… И еду.
— Она в сумке…
— Я видел, как ты ее тащила…
— И не вышел помочь?
— Иногда нужно сыграть в плохого парня, чтобы получить хорошую девушку. Особенно в новогоднюю ночь такая тактика помогает. Только что опытным путём подтвердил.
Я не сводила с него взгляда, он — с меня.
— Про Гая ты тоже наврал? — задала я дурацкий вопрос против воли, любопытство победило разум, как говорится и как водится.
— Нет, у них три поколения первенца называют Георгием. Мать сопротивлялась, но, увы, у нас не матриархат. Тогда она сказала, что не собирается терпеть в доме двух Гош, и я стал Гаем.
— Мог бы Юрой или Гогой, — хмыкнула я.
— Лучше Гаем… Но в школе учителя упорно называли меня Гошей и не понимали, почему я только через раз отзывался… Ну чего стоишь? Собирайся. И ты тоже! — склонился он к Юпи, крутящейся под ногами. — Боишься, тебя забудут? Не бойся, мне про тебя напомнят. Полина, дай уже кушак наконец! Или тебя не Полиной зовут? Вот ты так долго и не откликалась на мою просьбу? — подмигнул Георгий Георгиевич нагло.
Просьбу? Ага!
— Полькой зовут.
— Танец или национальность? Внешне за полячку можно принять, если цвет волос, конечно, свой.
— Я натуральная блондинка, но не дура! Ненатуральные у меня только ресницы.
— Вижу. И понял, что не дура и не танец.
— Танец долгое время считался вульгарным…
— А ты скромная домашняя девочка, я уже понял, — уже без всякого стеснения потешался надо мной этот Гога-Гай.
Го-Го-Га-Га! Гусь! Лапчатый! Ладно, Полька… Какой есть, другого Дедушка Мороз тебе не послал.
— У тебя яблоки дома есть?
— Нет, а тебе зачем?
Не понял, индюк! Да и ладно! Из гуся только суп, наверное, варят… Но запеченный с яблоками мне бы больше пришелся по вкусу.
— Ты чего улыбаешься? — не дождался он от меня объяснений.
— Много будешь знать, Новый год встретишь один! — отвернулась я, вспомнив про гордость и про походку от бедра, или крутя попой, как кому понятнее!
Мне уже ничего не понятно, что я делаю, с кем, зачем? Чтобы не оставаться одной в главную ночь года, которая, Гай прав, должна быть зажигательной и страстной. Вот и буду зажигать, а потом весь год забывать, как и с кем его встретила. Ну кто-то же ходит по сайтам знакомств, назначает свидания и даже ходит на них и спит непонятно с кем. Зато настроение у девок хорошее и личная жизнь хоть как-то да удалась… А у меня что? У меня жизнь зашла в штопор, но сегодня штопор не нужен, мы же шампанское пьем!
— А ананас есть? — обернулась я от шкафа.
— Есть, — ответил Гай, на этот раз без глупых вопросов про «зачем»?
Про рябчиков можно не спрашивать, хмыкнула я уже, вновь стоя к нему спиной. Черт, мороз по коже, как в сказке. В предвкушении сказочной ночи, елки-палки, вот же вляпалась в салат «Оливье». Нужно было, вместо него, настрогать салат «Цезарь», тогда бы никакой Гай по мою душу не приперся. Так он не по душу, а по тело… И я уже вспотела, а мне велели оставаться в оверсайзном свитере, елки-моталки, не зеленые, а серобуромалиновые, и не в крапинку, а в мурашку во множественном числе. Гусиная кожа — это у меня, это меня надо с яблоками запекать…
— Вот! — вытащила я кушак из петелек с такой силой, точно заводила мотор у газонокосилки.
Вот бы такую же силу воли иметь и не трястись. Ё-моё, в первый раз, что ли? Я вообще-то взрослая женщина и родители далеко…
Блин, а как я им позвоню ровно в полночь? Напишу, что мы легли спать от скуки. Я не вру, не говорю же с кем… А вот от скуки точно!
Гай уже держал Юпи под мышкой и теперь довольно ловко затянул у нее на шее петлю из кушака. Ладно, на ошейнике, через железное кольцо толстая ткань, понятное дело, не прошла.
— Приперлась в гости без разрешения, полезай в мешок, новогодний подарочек, — со всеми этими махинациями Гай справился без моей помощи.
Так он и со мной справился без всякой помощи с моей стороны.
— Соберись побыстрее, пожалуйста. Пожалей собаку!
Да, надавил на женскую жалость, и я заметалась по квартире, не понимая, что вообще сую в рюкзак. Знаю одно — ума в нем точно не будет, как и в моей голове. Вот за порог шагну и стану полной дурой. Новогодней дурындой, чтобы помягче звучало!
Гай взял и собачий мешок, и сумку с нашим «новогодним столом» легко, точно пушинку. Ему не тяжело. Да и я тоже как-то без его помощи справилась.
— Сидеть молча! — зажал он скулящий мешок под мышкой, и мешок стал ходить ходуном без дополнительных звуков.
— С Новым годом, Полинка! — это сказала соседка, с которой я
