приятна, октябрьский ветерок Денвера обдувает мои дикие кудри, убирая их с лица. Сегодня в баре неожиданно много народу. Сегодня вечер понедельника, и ни одна из денверских команд не играет, так что я не ожидала, что спортивный бар с телевизорами во всю стену будет настолько переполнен. Но я, к счастью, нахожу свободное место у бара и устраиваюсь поудобнее, чтобы провести следующие три с лишним часа, наблюдая за игрой брата.
— Что тебе принести? — бармен наклоняется вперед чуть больше, чем нужно. Но он приятный на вид, так что я не обращаю на это внимания.
— У вас есть «Пейл-Эль» на разлив?
Он бросает на меня впечатленный взгляд.
— Есть темный. Двенадцать или шестнадцать унций?
Что это за вопрос?
— Шестнадцать, пожалуйста.
Когда возвращается с моим идеально налитым пивом, парень ставит его на подставку и снова наклоняется над барной стойкой.
— Откуда ты? — На его губах играет кокетливая улыбка.
Я оглядываюсь через плечо, не совсем уверенная, что этот горячий бармен говорит со мной. Не обнаружив никого позади себя, оборачиваюсь к нему. Его голубые глаза смотрят на меня.
— Из Чикаго. В городе по работе.
— Да? И надолго?
— Только на одну ночь.
Его застенчивая улыбка превращается в дьявольскую ухмылку.
— Рад, что ты выбрала мой бар для своей единственной ночи в городе. Если тебе что-нибудь понадобится, я к твоим услугам. Кстати, я Джекс, — он кладет руку на деревянную столешницу, чтобы пожать мою.
— Стиви, — я кладу свою руку в его, отмечая вены и мышцы его предплечий, которые проступают под рукавом его черной рубашки на пуговицах.
Внезапно мой первоначальный план на эту ночь кажется не таким уж плохим.
— Вообще-то, мне нужно кое-что от тебя, Джекс.
— Все что угодно. — Его глаза искрятся озорством.
Я наклоняюсь вперед, скрещиваю руки на барной стойке и демонстрирую свою самую кокетливую ухмылку, снова надевая маску уверенности.
— Можешь включить тот телевизор, — я жестом показываю на большой экран прямо за ним, — на игру «Девилз» и «Бакс»? Ее показывают по «И-Эс-Пи-Эн»2.
Его глаза сужаются, а губы изгибаются еще больше.
— Пиво и баскетбол, да, Стиви? Что я должен сделать, чтобы удержать тебя в моем баре всю ночь?
— Зависит от того, сколько пива ты мне нальешь.
Он издает глубокий, сексуальный смех.
— Твой бокал никогда не останется пустым.
Я удовлетворенно улыбаюсь. Это то, что мне было нужно — немного внимания от симпатичного парня, игра брата на экране и пиво в моей руке. Я уже чувствую себя лучше.
— И я возьму бургер, когда у тебя будет возможность.
— Черт, Стиви, — выдыхает Джекс. — Хватит заставлять меня влюбляться в тебя.
Он подмигивает мне через плечо, а затем переключает свое внимание на компьютер, где размещает мой заказ на еду.
Приготовление моей еды заняло немного больше времени, чем я ожидала, но я не возражаю. Внимание бармена и первая четверть баскетбольного матча занимают меня. Не говоря уже о моем втором пиве.
Маленькое замечание Тары о моей униформе уже не так сильно занимает мои мысли, хотя теперь я понимаю, почему оно меня так задело. Не только потому, что это мой комплекс, но то, как она это сказала, было очень похоже на то, как моя мать говорит о моем теле.
Она никогда не говорит прямо. Всегда делает двусмысленные намеки, потому что как смеет южная леди говорить прямолинейно. Боже упаси. Я понимаю, что моя мать — идеальная южная красавица3 с гиперактивным метаболизмом, но я не такая. И никогда не такой не была. У меня большие сиськи, большая задница и еще большее желание никогда не стать такой женщиной, как она.
Я люблю ее, но мама склонна меня осуждать. Я никогда не чувствовала себя достойной в ее глазах. Я выросла, играя с мальчишками, потому что мой брат-близнец был моим лучшим другом, и с ним было гораздо веселее, чем на балах дебютанток или конкурсах красоты, на которых так настаивала мама.
Учась в колледже, я отказалась вступать в женское общество, что чуть не привело к ее преждевременной смерти. На Юге это очень распространено, и все женщины со стороны моей матери учились в одном и том же университете в Теннесси и состояли в одном и том же женском обществе. Я — наследница. Для меня это было бы легко, но я не хочу быть ни в чем похожей на них.
И как только мама поняла, что проиграла битву за то, чтобы я была настоящей правильной южанкой, ее отношение ко мне быстро сменилось на разочарование. Ее внимание больше не было сосредоточено на том, как прекрасно я буду смотреться в южном обществе, а вместо этого переключилось на то, насколько мое тело отличается от ее.
К сожалению, это укоренилось во мне, заставляя меня верить, что что-то не так с тем, как я выгляжу. Моя фигура становилась более женственной, чем старше я становилась. Но мама не привыкла к изгибам, и в ее понимании у меня лишний вес. Но я не знаю, чего она ожидала. Ее муж, вторая половина моей ДНК, совсем не похож на рыжеволосого, веснушчатого, тонкокостного представителя маминой семьи.
Я хочу гордиться тем, что являюсь половиной замечательного человека, но это трудно, когда моя собственная мать разочарована тем, какой я получилась. И по какой-то причине сейчас это чувствуется сильнее, чем раньше.
Пока бармен ставит передо мной мой бургер, в моей голове мелькает сожаление. Чем больше думаю о своей матери, тем менее привлекательной кажется эта еда. Может, мне стоило заказать салат с заправкой? Тогда, возможно, завтра моя форма сидела бы лучше.
— Если не начнешь есть этот бургер, я сам его съем, — говорит бармен Джекс, выводя меня из транса сомнений.
— Я не делюсь едой, — поддразниваю я, придвигая свою тарелку ближе к себе.
Его грудь вздымается от смеха, когда парень наливает мне еще одно пиво, ставя его рядом с предыдущим стаканом, который все еще наполовину полон.
Этот парень хорош. И
