слонов их, что ли, преврати,
но погуби дракона, милый,
и мне на юг открой пути.
Вернешься с головой дракона,
А там и свадьбы скорой жди,
Чтоб было чинно и законно!
Ну все! Иди уже! Иди!
12
Ванюша мчит в карете красной,
солдатской сотней окружен,
и сожалеет не напрасно,
что колдовать не может он.
Но там, где скалы у дороги,
и вел в расщелину подъем,
солдаты, поворчав немного,
сказали: «Дальше не пойдем!
Хоть превратишь нас в носорогов,
или еще в каких зверей –
Дракону в пасть ведет дорога,
Сам и иди по ней скорей!»
Ванюша — сам. Отважный малый.
И не ему бояться впредь.
Вот он уже ползет по скалам,
чтоб на дракона посмотреть.
И видит жуткую картину:
Дракон, огромный словно дом,
в глуби пещеры жрет конину,
и, вроде, с всадником притом.
А что за зелень там, у входа?
Он чуть не закричал сперва!
Пучки качаются под сводом:
Ведь то цикута, яд-трава!
Чуть не затанцевал в веселье:
хороший план составил он.
Траву сварить — и будет зелье,
что даст дракону вечный сон.
Улучшил юноша минуту
когда дракон у речки пил,
набрал от всей души цикуту,
и в котелке её сварил.
Прошло, пожалуй, больше часа
а может и от двух до трёх.
Сожрав отравленное мясо,
дракон, помучавшись, издох.
Башку отрезать вот ведь тема!
какой не всякий был бы рад.
Но то не Ванина проблема.
Он звать пошел своих солдат.
«Дракон, солдаты, помер малость!
Кирдык пришел бунтовщику.
Вам нынче только и осталось
срубить драконову башку».
Солдатам объяснил резонно,
чтоб те не стали бунтовать,
что зельем отравил дракона,
и что не может колдовать.
13
Застыли слуги изумленно,
когда, почти задев за свод,
карета с головой дракона
проехала сквозь створ ворот.
Царь поглядел, доклад послушал,
поправил на плече галун
и проворчал: «Ты все нарушил.
Ну, не колдун, так не колдун»
Потом кивнул, обшлаг разгладил,
окинул взглядом тронный зал,
и, ласково на Ваню глядя.
качая головой сказал:
«Нам дорого даются дети.
но так оно заведено:
несправедливости на свете,
увы, увы, — полным-полно.
Ты умный парень, добрый малый.
Награда будет, без брехни,
но позже. Нынче же, пожалуй,
пока в темнице отдохни.
Ты видишь, я седой до срока.
Судьбою все предрешено.
И род твой, может быть, высокий,
но дочь просватана давно.
Сосед наш, царь весьма богатый,
и царство славное у них,
сынка просватал мне когда-то.
Моей дочурке был жених.
Уж ты прости, но правда власти
иная, чем других людей.
Нам не дано мечтать о счастье,
ведь благо царства нам важней!
Прости, но нам опасна смута.
Тебе я не желаю зла!
Но разболтаешь вдруг кому-то
что дочь моя больна была?!
Такого не должно случиться!
Хоть я иду на то, скорбя:
до внуков посиди в темнице,
а там и выпущу тебя!
И золота насыплю груду,
и слуг пошлю тебе служить.
И даже, (веришь?) — счастлив буду
коль здесь останешься пожить.
Бодрись! Недолго так продлиться!
Ты после сам же будешь рад.
Эй, стража, мальчика в темницу!
Да в самый дальний каземат!»
14
Тюрьма. Сей образ тошнотворный
смущает мудрые умы.
Не зря народ твердит упорно:
«Не зарекайся от тюрьмы!»
Ученый, вор или завсклада,
виновный в чем-то или нет…
Фортуна обернется задом -
и ты — в тюрьме на много лет.
Но жизнь течет — чего же проще!
Не важно, сколько долгих дней,
в тюрьме — не на печи у тещи,
но сильный выживет и в ней!
Его ведут, токая в шею,
и стражей смех летит вослед.
Уже Ванюша сожалеет,
но в сожаленьях толку нет.
Кричит за стенкой хрипло ворон,
да тень решетки на полу.
Увы, ему еще не скоро
плясать на свадебном балу.
А солнце полчаса в окошке,
и жажда ночью волком выть,
и в лес родной, хоть на немножко.
И вонь (а как же ей не быть?)
И будут до смерти знакомы
солома, дверь, окно, скамья.
Тюрьма надолго станет домом
а крысы станут как семья.
Но мы, терпение имея,
Оставим время течь пока,
и навестим-ка Еремея.
Царя, что потерял сынка.
.
15
А впрочем, что же с ним случится?
Ну постарел, но не зачах.
Но сердца умерла частица,
и будто дым стоит в очах.
Не стал с потерей сына гневным.
Наоборот: умней, добрей.
Народ его любил душевно
и звал «Отец наш Еремей».
.
16
Оставим же его в палатах
и вновь к герою на часок.
У Вани в полночь, в казематах,
раздался тихий голосок:
«Заснули стражи, все в покое.
Любимый, ты изобрети.
как силой, хитростью какою,
тебя отсюда мне спасти?»
И Ваня улыбнулся тихо:
Расстался он не зря с конем!
Проснётся спящий. Минет лихо!
То предсказание о нем!
«Принцесса, если в поле чистом
ты трижды посвистишь в ладонь
да крикнешь: «Появись, мой Быстрый!»
к тебе слетит волшебный конь.
Как с человеком с ним обсудишь,
как отвести мою беду.
Раз ты меня, как прежде, любишь,
то я надеюсь, верю, жду.
.
17
Три ночи с той поры минуло,
в темнице отперли запор.
Царевича под караулом
доставили в дворцовый двор.
А там знакомый облик снова –
(как эту радость перенесть?!)
на троне золота литого
любимый жабьелицый тесть.
«Ну что, сынок, снести не в силах
цвет неба ярко- голубой?
Меня принцесса упросила.
Проститься нужно ей с тобой.
Я обещал. Совсем не врун я
Меня в молитвах помяни!
Принцесса — вот она, шалунья.
Прощайтесь! Только без возни!
Принцесса (легкий плащ на стане
в глазах блестит огонь любви)
слегка прильнув шепнула Ване:
«Конь здесь уже. Момент лови!»
И конь слетает словно птица.
Царь на солдат своих орет,
А Ваня на коня садится,
Принцессу за руки берет,
и полетели. Пар клубился,
и был победным ветра вой,
а легкий плащ как вымпел вился.
Теперь действительно домой.
18
Не опишу (не хватит места
и не владею так пером)
миг, что царевич и невеста
предстали вдруг перед царем.
А Еремей? Ясна картина.
Чуть не удар его постиг:
взамен украденного сына
двоих детей обрел он вмиг.
И были счастливы все трое.
и счастлив Еремей втройне.
Какую свадьбу им устроил!
Сказать и в сказке трудно мне!
И всем гостям плясал на диво
сам царь счастливый Еремей.
Мой
