У меня слишком много дел…
Однако Рэд отреагировал мгновенно. Положив свою огромную руку на плечо мужчины, он махом пресек дальнейшие попытки дезертирства.
— Билль, дружище, речь всего о нескольких днях перед приемом, — ласково заговорил паладин, сильнее сжимая его плечо. — Ты самый образованный служащий дворца и я не сомневаюсь, что справишься с этой нелегкой задачей.
— Но… — приглушенно попытался возразить тот.
— А что касается занятости во дворце, — тут же перебил его Рэд. — Я поговорю с королем и тебе выделят дополнительных слуг. В крайнем случае, пришлю несколько десятков своих.
— Хорошо, — похоронным голосом выдавил Билльмонт. — Я не смею отказать паладину его величества.
— Вот и прекрасно, — хмыкнул Тэтчерд и добавил, чтобы подсластить горькую пилюлю. — Буду у тебя в долгу.
— Несомненно, — еле слышно пробормотал распорядитель, а затем повернулся ко мне и с горящими глазами выплюнул. — Сегодня после ужина в малом зале! Не опаздывайте! — и кипя праведным гневом, умчался прочь.
Вид рассерженного церемониймейстера настолько обескураживал, что я ни капли не сомневалась: «не знаю, что он сделает сегодня со Шнырем, но вот меня точно будет убивать».
Оставшуюся часть дня, вплоть до самого ужина, я занималась как раз тем, что уговаривала своего упертого фамильяра пойти на урок к Билльмонту. Чуть позже ко мне в этой битве присоединился Тэтчерд, но даже держа оборону вдвоем мы пока что все равно проигрывали.
— Шнырик, ну как ты не понимаешь, это для твоего же блага, — увещевала я, пытаясь припереть его к стенке.
— Оставьте меня и мое благо в покое, — бухтел тот. — Мы с ним и без уроков прекрасно проживем!
— Но ты ведь даже не знаешь, от чего отказываешься, — возразила я, кивая Рэду, чтоб заходил с другого фланга.
Разгадав наш маневр, чертяка мгновенно юркнул под кровать и прикрылся полой бархатного покрывала.
— Немедленно вылезай оттуда, стервец! — теряя терпение, громко приказала я, нагибаясь к нему.
Из-под кровати тут же высунулась мохнатая чертячья лапа и, скрутившись в дулю, ткнулась мне прямо под нос.
— Вот тебе, видала?! — прозвенел фамильяр.
Собрав глаза в кучку, я уставилась на это немое свидетельство культурного уровня моего послушника и заорала, что есть мочи:
— Ах так! А ну-ка быстро иди сюда, оглоед! Да я тебя… — озвучить свою страшную угрозу мне не позволил Рэд.
Мягко оттеснив меня от кровати, он аккуратно приподнял опущенные полы покрывала и вкрадчивым голосом поинтересовался:
— Что, если я предложу тебе быть шафером на нашей свадьбе?
— А не обманешь? — недоверчиво выглянул из-под кровати Шнырь.
— Слово герцога, — на полном серьезе ответил мужчина. — Но только при условии, что ты пройдешь у церемониймейстера уроки этикета.
— Уговор! Я буду самым культурным швахером на свете! — в ответ на это заявление мои глаза закатились сами собой. Вот ни капельки не сомневаюсь, что именно так оно и будет.
Довольный чертяка тут же вылез из своего укрытия и, церемонно обменявшись с герцогом рукопожатием, торжественно провозгласил:
— Я готов, ведите меня!
Рэд проводил нас до холла и с извинениями покинул, поскольку у него еще оставались какие-то незаконченные дела. Когда мы со Шнырем появились в малом зале, Билльмонт уже ожидал нас там. Вид у церемониймейстера был крайне воинственный. Вооружившись мелом и длинной изящной указкой, он что-то царапал на небольшой грифельной доске, установленной на подпорках, похожих на мольберт.
— Пар’ле вю-ю-у-у3… па сис жю-ю-юр’…— сам себе громко диктовал по слогам учитель.
Семенящий следом за мной Шнырь нетерпеливо дернул меня за рукав и с сомнением сообщил:
— Кира, мне кажется, у него зубов во рту не хватает, и он очень опечален этим событием.
— С чего это ты взял? — оторопела я.
— Так он же картавый! И сам только что сказал: «посижу пореву», — развел лапками Шнырь и, прежде чем я успела как-то среагировать, кинулся утешать мужчину. — Не убивайся ты так! У всех в старости зубы выпадают! Тебе уже просто помирать скоро…
После таких «утешений» у Билльмонта задергался правый глаз. Однако пока я мучительно соображала, что именно предпринять, мой неугомонный фамильяр тут же подскочил к остолбеневшему церемониймейстеру.
— У вас почему-то глазик дергается, давайте помогу, — и густо послюнявив палец, принялся тыкать им распорядителю прямо в глаз.
— А-а-а-а! — чистейшим контральто заверещал оной, пока я пыталась оттащить от него сердобольного чертяку.
— Немедленно прекрати! — строго скомандовала я, усаживая дебошира в кресло. — Сиди здесь и внимательно слушай все, что говорит господин Дюбуа.
— Благодарю, — сдержанно произнес Билль, поправляя съехавший набекрень парик и продолжая урок. — Повторяйте за мной, молодой человек. Жо ма пэ-э-эль…
— Чего?! — тут же возмущенно перебил фамильяр. — Сам ты «жомапэль»! А меня Шнырь зовут! А для таких как ты вообще барон Шнырье!
В ответ на это заявление я молча отвесила чертяке оплеуху.
— Ай! Кира! — взвизгнул фамильяр и возмутился. — Этот хмырь меня тут жомапелить собрался, а я молчать в тряпочку должен, да?
— Да. — непреклонно заявила я и обернулась к управляющему. — Продолжайте, учитель.
Билльмонт глубоко вздохнул, очевидно в попытке успокоиться, и слегка дрожащим голосом попытался объяснить:
— Это следует сказать прежде, чем представляться собеседнику. Сделайте изящный шажок вперед, поклонитесь и, вставая, произнесите: «жо ма пэль бар’он Шныр’е».
— Почему все так сложно? — простонал чертяка, подчиняясь моему молчаливому приказу, шагая вперед и кланяясь.
— Потому что вы находитесь не где-нибудь, а в королевском дворце! — строго сказал мужчина. — При дворе очень ценится знание иностранных языков.
— Сто лет мне этот двор сдался… — заворчал фамильяр.
— Тихо, пожалуйста, — потребовал Билльмонт. — Итак, если вы сделали что-то не то, то следует извиниться перед присутствующими за свою неловкость. Для этого еще раз поклонитесь и мягко произнесите: «пар’дон муа месьё, какой конфуз».
— Я тут к нему со всей душой, а он мне свой пердон под нос сует, — тихо забрюзжал Шнырь, но тут же получил указкой по лапкам.
— А если желаете выразить благодарность, говорите: «гр’ан мер’си». Прощаясь с кем-то, скажите «ор’евуар’» и поцелуйте ручку, — научал церемониймейстер.
— Не отвлекайся, а то ничего не запомнишь, — шикнула я на фамильяра, который в это время сосредоточенно ковырял лапкой в пятачке.
— Да все я понял, — огрызнулся тот. — На приеме всем кланяться, целовать руки и рассказывать про свой жомапель с пердоном.
Я бросила виноватый взгляд на Билльмонта — церемониймейстер находился на грани обморока. Сжалившись над его слабыми мужскими нервами, встала и быстро пробормотала:
— Мы, наверное, пойдем…
— Да-да, я как раз собирался заканчивать, на сегодня достаточно информации, — горячо поддержал меня распорядитель.
— Тогда разрешите откланяться, — спрыгнул с кресла чертяка и, схватив учителя за руку, принялся с энтузиазмом трясти изящную мужскую кисть, с большими кружевными оборками на манжетах. — Гранд пердон если
