— Зеснеткриз, — благоговейно отозвались остальные.
Не успел Барда ответить, как раздался гонг и распахнулись две массивные двери. За ними оказалась просторная гостиная. Восемь высоких людей, одетых в красное, стояли по обеим сторонам у дверей. Другие восемь Крисловов, догадался Лиф.
К запястью каждого была привязана длинная плетка. Они сурово наблюдали за черными людьми, которые проходили мимо них.
У Лифа ужасно болела голова. Никогда в жизни он не чувствовал себя менее голодным. Больше всего на свете ему хотелось поскорее оказаться как можно дальше отсюда, но было совершенно очевидно, что их не выпустят, пока они не съедят свою порцию освященной пищи.
Друзья неохотно проследовали в обеденный зал. Он был вычищен до блеска и очень ярко освещен. Длинными ровными рядами выстроились пустые столы. Они были очень высокие, на тонких металлических ножках. Каждого ждали тарелка и кружка, но ни стульев, ни приборов не было. Неужели они едят стоя, да еще руками?
У дальней стены находилось возвышение, к нему вели крутые ступеньки. Там тоже располагался стол. Лиф догадался, что это место Крисловов, которые оттуда могут без труда наблюдать за всем, происходящим в зале.
Рис подвел Лифа, Барду и Жасмин к их столу и присоединился к остальным Крисловам.
Заняв свое место в центре возвышения, Рис воздел к небу затянутые в перчатки руки, обвел взглядом зал и провозгласил:
— Зеснеткриз!
— Зеснеткриз! — словно эхо откликнулись люди.
Одним движением все Крисловы размотали ткань, закрывавшую им рты и носы. Еще раз прозвучал удар гонга, и люди в белом стали вносить в зал большие подносы, накрытые салфетками.
— По-моему, так есть ужасно неудобно, — прошептала Жасмин.
Она оказалась самой маленькой в зале — стол находился почти на уровне ее подбородка.
К ним подошла молоденькая служанка и дрожащими руками поставила поднос. В светло-голубых глазах застыл страх — она боялась приближаться к чужакам.
— Разве в Неткризе нет детей? — спросил ее Лиф. — Почему все столы такие высокие?
— Дети едят в учебной комнате, — тихо ответила служанка. — Они должны сначала научиться священным обычаям и только потом смогут занять свое место в обеденном зале. Зеснеткриз.
Она сняла с подноса салфетку. Оказалось, что он разделен на три части. В самом большом отсеке лежали кусочки мяса, нанизанные на деревянные палочки, и множество самых разных овощей. В другом — аппетитные булочки и пирожные. В самом маленьком были сушеные и консервированные фрукты и еще какие-то странные коричневые конфеты.
Барда удивленно их рассматривал.
— Шоколад! — наконец воскликнул он, сунул конфету в рот и закрыл глаза. — Точно — шоколад, — в полном блаженстве произнес Барда. — Последний раз я его ел, когда был стражем во дворце. Целых шестнадцать лет назад!
Лиф никогда в жизни не видел такой изысканной пищи, и, несмотря ни на что, у него разыгрался аппетит. Он принялся жевать мясо и овощи. Как вкусно! Ничего подобного он раньше не пробовал.
— Ужасно вкусно! — с набитым ртом сообщил он служанке.
Та ответила ему смущенным взглядом. Она-то ведь не знала, что бывает какая-то другая еда.
Служанка протянула руку, чтобы забрать со стола салфетку, но нечаянно задела маленькую круглую булочку на подносе. Она покатилась по столу и, прежде чем Лиф успел поймать ее, упала на пол.
Служанка в ужасе завизжала. В тот же миг с возвышения Крисловов раздался крик ярости. Все замерли.
— Еда на полу! — в один голос завопили Крисловы. — Немедленно поднять! Схватить преступника! Схватить Тиру!
Человек из-за соседнего столика кинулся поднимать булочку, другие схватили служанку и поволокли к Крисловам.
Рис подошел к краю возвышения и размотал свою плеть.
— Тира уронила еду на пол, — объявил он. — Зло должно быть наказано — сто ударов плетью. Зеснеткриз.
— Зеснеткриз! — повторили одетые в черное люди.
Плачущую от страха Тиру повергли к ногам Риса, и он уже замахнулся плетью…
— Нет! — крикнул Лиф. — Не наказывайте ее! Это я! Я уронил…
— Ты? — Рис медленно опустил плеть.
— Да! Из-за меня еда упала. Мне очень жаль.
Он знал, что брать вину на себя безрассудно, но не мог позволить, чтобы девочку били за такую незначительную провинность.
Крисловы о чем-то посовещались, Рис мрачно их выслушал. Повисла тишина, нарушаемая только всхлипыванием Тиры. Наконец Рис обратился к Лифу:
— Ты чужестранец и не знаешь наших обычаев. Совет Девяти постановил, что тебя не будут наказывать. — В его голосе звучала неприкрытая злоба. Он явно не разделял решение Совета, но вынужден был уступить большинству.
Лиф облегченно вздохнул, а Тира вскочила на ноги и, спотыкаясь, бросилась прочь из зала.
Друзья смотрели на Лифа с некоторым изумлением.
— Как трогательно! — проворчал Барда.
— Риск был невелик, — с притворной беспечностью ответил мальчик, хотя у него все еще испуганно стучало сердце. — Понятно, что они не стали бы наказывать чужеземца, по крайней мере за первую провинность.
Жасмин пожала плечами. Она взяла палочку с нанизанными на нее овощами и пыталась выманить Филли из-под своей куртки, чтобы тот немного поел.
— Надо как можно скорее уходить отсюда. Эти люди очень странные. Кто знает, какие еще обычаи… А вот и ты, Филли!
Маленький зверек не устоял перед вкусным запахом и наконец решился высунуть нос из-за воротника своей хозяйки. Он с опаской вылез на ее плечо, взял в лапки кусочек морковки и принялся его грызть.
Вдруг с возвышения послышался неприятный звук, как будто кто-то подавился. Лиф поднял голову и увидел, что Девять Крисловов с искаженными ужасом и отвращением лицами смотрят на Жасмин и молча указывают на нее пальцами.
Люди в черном повернулись, чтобы узнать, в чем дело. На секунду в зале воцарилась тишина, а потом все они закричали и с топотом бросились к дверям.
— Зло! — прогремел голос Риса. — Нечестивые принесли в нашу трапезную зло! Они хотят уничтожить нас! Грязная тварь у нее на плече! Убить!
Крисловы сбежали по ступенькам с возвышения и кинулись к девочке, расчищая себе дорогу хлыстами.
— Они испугались Филли! — сказал Барда.
— Убить животное! — вопили Крисловы, которые находились уже совсем близко.
Лиф, Барда и Жасмин в отчаянии искали выход. Бежать было некуда. У каждой двери теснилась охваченная паникой толпа.
