— Мой дед дошел до Берлина! — резко ответил он в тот раз жене. — И потом, я крещеный! Что я буду делать в земле Иудейской?!
Все поменялось в 2014 году. Лифшиц открыто поддерживал политику России по воссоединению с Крымом, его уволили с тренерской работы: по мнению властей, человек с подобной гражданской позицией не вправе был преподавать бокс сотрудникам МВД Украины. Наступили тяжелые времена.
На собеседовании сотрудник консульства, ознакомившись с анкетой, вежливо спросил:
— Вы написали, что являетесь христианином…
Вместо ответа Лифшиц распахнул ворот рубашки, на тонкой цепочке болтался простенький серебряный крестик.
— Выкрест… — кивнул чиновник.
— Не выкрест, а настоящий!
Лифшиц широко улыбнулся, обнажив полный рот собственных белых зубов. Друзья старого тренера хорошо знали, что может последовать вслед за этой обворожительной улыбкой. Супруга причитала, как по покойнику, когда Семен рассказал ей о собеседовании.
— Дурак ты старый, Сеня! Мог бы соврать раз в жизни!
— Это называется — отречься! — жестко ответил Лифшиц.
К их удивлению, они получили положительный ответ из консульства, и спустя три месяца чета Лифшиц обосновалась в Земле обетованной. Детей у супругов не было, а на отвальную собралось человек двести. Снимали ресторан в центре города, помещение едва вместило всех желающих. Как пел Высоцкий, «а там на четверть бывший наш народ!». Благодаря дарованиям полиглота Лифшиц неплохо освоил иврит, а связи в мире спорта и знакомства в МВД Украины помогли ему найти непыльную работенку в качестве консультанта по единоборствам. Все было бы ничего, если бы не две досадные вещи. Жара и ностальгия.
Этим вечером Миша Сайкин пропустил тренировку. Лифшиц занимался с земляком индивидуально, принципиально не брал за занятия денег.
— Бокс — не драка, бокс — искусство! — сказал он Сайкину. — А искусство, Миша, должно принадлежать народу!
Подержав лапы для отработки серии, он провел два учебных спарринга, отметив непривычную одышку. Жена была права. Когда тебе к шестидесяти ближе, чем к пятидесяти, не следует выкладываться каждый день, как юниору! Он дал рекомендации напарнику, наскоро принял душ и набрал номер Сайкина. Миша был невероятно пунктуальным и ответственным человеком. Если он пропустил тренировку, не предупредив заранее, на то была весомая причина! Ответили после седьмого гудка. Женский голос, разговаривали на иврите.
— Слушаю вас…
Лифшиц мысленно выругался. Он неплохо говорил на государственном языке Израиля, но ему требовалось видеть выражение лица собеседника. Общение по телефону было обезличенным и пресным, как еда без соли. Приходилось сооружать в голове несложную конструкцию.
— Моя фамилия Лифшиц. Мы занимаемся с Михаилом боксом…
— Вы русский? — перебила женщина.
Репатриантов из России и стран бывшего СССР в Израиле обычно называли русскими.
— Да. Вы тоже?
— Я жена Михаила. — Женщина всхлипнула.
— Что с ним случилось? — Лифшиц перешел на русский язык. — У нас на вечер планировалась тренировка.
— Семен Маркович? Миша много рассказывал о вас…
— Тронут, — проворчал тренер, хотя ему было приятно услышать это. — С Мишей все порядке?
— Он в больнице. Инфаркт…
— Что за чушь?! У Миши функционалка как у юноши!
— Я и сама не знаю! — Женщина расплакалась.
— Адрес больницы? Отделение?
Выслушав информацию о местонахождении больницы, узнав номер отделения, где находился Сайкин, прерываемую всхлипами и жалобами, Лифшиц сказал:
— Все понял! Не плачьте, я скоро подъеду!
Он вышел из спортзала. К вечеру жара немного спала, но по-прежнему была нестерпимой. Думать о пекле, в которое окунется средиземноморское государство через месяц, не хотелось. Он сел в свой подержанный «форд», включил кондиционер, прохладный воздух освежил лицо. До наступления часа пик оставалось менее часа, Лифшиц выжал сцепление, включил передачу. Он предпочитал автомобили с механической коробкой передач, машину купил по случаю у репатрианта из Батуми. Маленький «форд-фиеста» демонстрировал капризный, истинно грузинский характер. Чрезмерно много потреблял топлива, но и стартовал со скоростью призового спринтера. Навигатор прочертил путь до больницы Ихилов. Одиннадцать минут. Еще одна особенность Израиля, к которой ему нелегко было привыкнуть. Масштаб. Ему, выросшему в огромной стране, занимавшей одну шестую часть суши, трудно было привыкнуть к стране, чьи границы были впятеро меньше его родной Украины. Он остановился на красный сигнал светофора. С Мишей Сайкиным их связывали не только тренировки. Парень вырос без отца, а у Лифшица не было детей, к тому же оба приехали в Израиль с Украины. Оставшись наедине, мужчины с удовольствием разговаривали на певучем малороссийском языке, в такие часы приступы ностальгии немного ослабевали.
Парковочная площадка перед больницей была плотно уставлена автомобилями, Лифшиц долго выруливал, прежде чем втиснулся между черным «субару» и мусорным баком. В холле его ожидала симпатичная шатенка с прической каре и выразительными глазами, привлекательность которых не приглушили даже пролитые слезы.
— Меня зовут Женя! — Она протянула руку, Лифшиц бережно сжал холодные как лед пальцы девушки. — Семен Маркович?
— Можно без отчества! — улыбнулся тренер, Женя поневоле улыбнулась в ответ.
— Я предупредила в отделении, что вы приедете. — Она протягивала ему голубой халат и пластиковый бейдж. — Это надо прикрепить…
Она опять улыбнулась, немного смущенно, словно чувствовала вину за причиненные неудобства, и стала еще привлекательнее. Тренер с симпатией посмотрел на женщину, жена соотечественника излучала внутренний свет и тепло. Он накинул халат, прицепил бейдж к нагрудному карману. Отделение кардиологии находилось на третьем этаже, двери лифта бесшумно распахнулись.
— Нам сюда…
Женя шагала по коридору, оглядываясь на спутника. Они повернули налево, остановились возле двери с номером 349.
— Здесь!
Молодая женщина шумно вздохнула, нижняя губа задрожала, она едва сдерживала рыдания. Лифшиц бережно взял ее за локоть.
— Женя, давайте я один зайду? А вас потом позову, если что. Хорошо?
— Хорошо…
Она направилась к креслу, стоящему рядом с аквариумом, в зеленой глубине которого важно проплывали золотокрылые рыбки. Лифшиц глубоко вздохнул и вошел в палату. Физиологи считают, что реакции профессиональных спортсменов отличаются быстротой и скоростью восприятия. Первое, что ему бросилось в глаза, были черные круги под глазами Михаила, выделяющиеся на фоне ненормально белой кожи лица. Словно гример поработал над его внешностью. Черный катетер впивался в локтевую вену, как хищный краб, из прозрачной капельницы мерно стекала бесцветная жидкость, на мониторе, стоящем в изголовье кровати, мелькали зеленые цифры. Михаил Сайкин выглядел маленьким, усохшим и каким-то очень старым.
