дикое животное? — сказала Марго. Неужели, подумала она, Фрок столь безумен, как о нём говорят?
Фрок улыбнулся:
— Дорогая моя, я не строю предположений. Буду ждать дальнейших свидетельств. Пока что просто надеюсь, что произошедшее не повлияет на ваше решение остаться в музее. Да, я с глубоким прискорбием узнал о смерти вашего отца. Но вы обнаружили три незаменимые для настоящего учёного способности: понимание, что искать, понимание, где искать, и стремление завершить разработку своих теорий. — Он подъехал к ней. — В обработке материала усердие так же важно, как и в сборе, мисс Грин. Не забывайте этого. Ваши лабораторные работы были великолепны. Будет весьма досадно, если наука лишится столь талантливого исследователя.
Марго испытывала одновременно и возмущение, и благодарность.
— Спасибо, доктор Фрок, — ответила она. — Очень признательна за добрые слова и за вашу заботу.
Учёный только махнул рукой.
Марго попрощалась. Но у двери она вновь услышала голос Фрока:
— Мисс Грин?
— Да?
— Пожалуйста, будьте осторожны.
7
Выйдя, Марго чуть не столкнулась нос к носу со Смитбеком. Тот явно обрадовался, даже подмигнул.
— Может, пойдём пообедаем?
— Нет, — отказалась она. — Очень занята. Дважды в день — Марго не была уверена, что сможет выносить Смитбека в таких дозах.
— Пошли, — настаивал он. — Я разузнал ещё несколько ужасных подробностей об этих убийствах.
— Ну и ладно.
Девушка заспешила по коридору, раздражённая тем, что он так легко пробудил её любопытство. Смитбек догнал Марго, схватил за руку.
— Говорят, в кафетерии подают восхитительную передержанную лазанью.
И повёл к лифту.
Зал кафетерия был, как обычно, заполнен хранителями, здоровенными громогласными охранниками, техниками и препараторами в белых халатах. Один хранитель раздавал образцы сидящим за столом коллегам, те вполголоса выражали восхищение и интерес. Марго вгляделась. Образцы представляли собой паразитических червей, свернувшихся в банках с формальдегидом.
Когда Смитбек и Марго сели, она уставилась на корку своей лазаньи.
— Как я и обещал, — сказал Смитбек, взял кусок и с хрустом надкусил. — Стояла на мармите как минимум с десяти часов.
И принялся шумно жевать.
— В общем, полиция наконец сделала заявление. Ночью совершено два убийства. Блестящее открытие! И помнишь, сколько вопросов задавали репортёры о диких животных? Так вот, есть вероятность, что ребят загрыз дикий зверь!
— Только не надо за едой, — попросила Марго.
— Говорят, они буквально растерзаны.
Марго подняла взгляд.
— Пожалуйста.
— Я не шучу, — продолжал Смитбек. — И это дело необходимо раскрыть, тем более что предстоит большая выставка. Говорят, полицейские пригласили коронёра[4], который читает зияющие раны от когтей, как по книге.
— Смитбек, чёрт возьми. — Марго бросила вилку. — Мне это надоело — и твоя развязность, и твои кровавые подробности, когда я ем. Нельзя ли обсудить это после еды?
— Коронёр — женщина, — продолжал Смитбек, не обращая внимания на вспышку Марго, — видимо, специалист по большим кошкам. Доктор Матильда Зивич. Ну и фамилия! Так и представляешь себе толстуху.
Марго подавила невольную улыбку. Может, Смитбек и толстокожий, но всё же забавный. Отодвинув свой поднос, она спросила:
— Где ты слышал всё это?
Смитбек ухмыльнулся:
— У меня свои источники информации. — И отправил в рот очередной кусок лазаньи. — Честно говоря, я встретил приятеля, который пишет для «Ньюс». Кто-то выведал подробности у своего человека в управлении полиции. Сообщения будут во всех вечерних газетах. Можешь представить себе физиономию Райта, когда он увидит всё это?
— О Господи.
Смитбек хохотнул и снова наполнил рот. Покончив со своей лазаньей, он уставился на то, что не доела Марго. Несмотря на худобу, журналист обладал волчьим аппетитом.
— Но как могло оказаться дикое животное на воле в музее? — спросила Марго. — Это чушь.
— Да? Так вот, слушай: полицейские привезли сюда человека с ищейкой, чтобы выследить эту тварь.
— Шутишь.
— Нет. Спроси любого из охранников. Здесь миллион квадратных футов, по которым может бродить большая кошка, да ещё пять миль вентиляционных труб, по которым вполне может ползать человек. А под музеем целый лабиринт заброшенных туннелей. Полицейские относятся к этому серьёзно.
— К туннелям?
— Угу. Не читала моей статьи в прошлом номере журнала? Первоначально здание музея возвели на болоте, которое невозможно было осушить. Потом в девятьсот одиннадцатом году тот музей сгорел, а на его месте построили нынешний, поверх подвалов старого. Нижний подвал огромный, многоуровневый… большая часть его даже не электрифицирована. Сомневаюсь, что кто-то знает там все ходы…
Дожевав последний кусок, Смитбек отодвинул поднос.
— А потом, как всегда, ходят слухи о Музейном звере.
Все, кто работал в музее, слышали эти истории. Ремонтники видели зверя краем глаза в ночную смену. Помощники хранителей, идя по тускло освещённым коридорам к хранилищам с образцами, видели его тень. Никто не представлял, что это за зверь и откуда взялся, но кое-кто утверждал, что несколько лет назад он убил человека.
Марго решила переменить тему.
— Рикмен всё ещё досаждает тебе? — спросила она.
При упоминании этой фамилии Смитбек скорчил гримасу. Марго знала, что Лавиния Рикмен, начальник отдела по связям с общественностью, наняла Смитбека написать книгу о музее. Договорились о доле музея в авансе и гонораре. Смитбек был недоволен условиями, но грядущая выставка обещала быть очень интересной, может быть, даже сенсационной, и благодаря этому тираж книги легко мог достичь шестизначной цифры. Для Смитбека сделка отнюдь не плохая, думала Марго, если учесть весьма скромный успех его предыдущей книги о Бостонском аквариуме.
— Рикмен? Досаждает? — Он возмущённо фыркнул. — О Господи. Чего ещё можно ждать от неё? Послушай, я хотел тебе кое-что прочесть. — Он вытащил из блокнота пачку листов. — «Когда доктор Катберт подал директору музей идею выставки „Суеверия“, тот воодушевился. Такая экспозиция могла иметь не меньший успех, чем „Сокровища фараона Тутанхамона“ или „Семь уровней Трои“. Райт понял, что выставка сулит музею большие доходы и небывалую возможность получить финансовую поддержку города и правительства. Однако некоторые старые хранители сомневались: они сочли, что выставка будет отдавать сенсационностью». Смитбек прервался.
— Посмотри, что сделала Рикмен.
Он протянул Марго лист. Абзац был жирно перечёркнут наискось, на полях было начертано красным: «УБРАТЬ!» Марго хихикнула.
— Что тут смешного? — спросил журналист. — Она кромсает мою рукопись. Взгляни на это.
Он ткнул пальцем в другую страницу. Марго покачала головой.
— Рикмен хочет панегирика о музее. Вы никогда не сойдётесь во взглядах.
— Она доводит меня до бешенства. Чёркает всё хоть чуточку негативное. Хочет, чтобы я общался лишь с тем болваном, который оформляет выставку. Знает — он скажет только то, что одобрит Катберт. — Журналист заговорщицки подался вперёд. — Думаю, ты ещё не видела столь преданного начальству человека.
Тут Смитбек поднял голову и простонал:
— О Господи,
