Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Слова подействовали мгновенно – мать успокоилась.
– Так и есть. В следующий раз, когда приедешь домой, я сделаю тебе зудл. На вкус они совсем как настоящая паста. Потрясающе!
– Договорились.
– Ой, а знаешь, кого я встретила на днях? Тревора. Такой славный мальчик. Он подошел и поздоровался со мной в торговом центре.
Все угрызения мгновенно испарились.
– Мам, ты же его терпеть не могла.
В старших классах Флоренс встречалась с Тревором, а Вера постоянно призывала ее с ним расстаться. Во многом именно назло матери она не прекращала отношения с ним более двух лет. Единственное, что их с Тревором объединяло, – глубокое, хотя и редко высказываемое убеждение, что они умнее других, – оказалось слишком слабой связью, чтобы удержать их вместе после школы.
– Ничего подобного, – возмутилась Вера. – В любом случае сейчас он крупный инженер в «Веризоне»[4], и он спрашивал о тебе. Все не мог поверить, что ты в Нью-Йорке.
– И тем не менее я здесь, – сухо сказала Флоренс.
– Ты должна ему позвонить.
– С какой стати?
– Было бы неплохо, вот и все.
Флоренс знала, что это далеко не все, но спорить не стала. Если она не поддастся искушению, это будет ее настоящим рождественским подарком Вере.
– Хорошо, мам, может быть, я так и сделаю. Я люблю тебя. Счастливого Рождества.
– А я-то тебя как люблю, детка!
______
Время между Рождеством и Новым годом, пока офис «Форрестера» был закрыт, Флоренс планировала использовать для работы над собственным произведением. Но всю неделю ее преследовала та же проблема, что и два года назад, после переезда в Нью-Йорк: она не могла написать ни строчки.
Это был ее первый творческий кризис. После университета она осталась в Гейнсвилле и устроилась работать в книжный магазин, чтобы полностью посвятить себя писательству. Каждую свободную минуту она лихорадочно печатала на компьютере. Часто писала по ночам, прихлебывая чашку за чашкой разогретый в микроволновке рамен. Во время учебы она открыла для себя Роберта Кувера, Дональда Бартельми и Хулио Кортасара. Читая их, она чувствовала, что может шагнуть в другой мир, где сняты привычные запреты, разорваны связи между причиной и следствием, а впереди – только свобода. Она увлеклась этой идеей – создавать свою реальность и самой устанавливать правила.
Тогда она написала несколько странных и жутковатых историй. Ее любимая была о женщине, которая в течение многих лет по кусочкам ела своего мужа, пока не съела его полностью. Прочитав рассказ, Вера отметила ключевую, на ее взгляд, логическую ошибку: «Разве муж не понял бы, что жена его ест, и не набрал 911?»
В тот период мать чуть ли не ежедневно уговаривала ее найти настоящую работу. Спустя почти два года, получив массу отказов из литературных журналов, Флоренс сдалась. Она откликнулась на все вакансии в издательствах, какие только смогла найти, и приняла первое сделанное ей предложение: ассистент редактора в издательстве «Форрестер Букс».
Вскоре ее писательская продуктивность резко упала. Все началось после одного вечера в ее первую рабочую неделю. Большинство молодых сотрудников «Форрестера» каждую пятницу выпивали в баре «Рыжий жаворонок» недалеко от тоннеля Холланда, – довольно мутное местечко с липкими стойками, вселявшими в состоятельных финансистов уверенность, что они, несмотря на их дорогие костюмы, диетологов и роскошные квартиры в Трайбеке, все еще классные парни. Молодежь ходила туда пить пиво, которое с пяти до восьми вечера стоило всего пять долларов.
Для Флоренс это была первая пятница на новом месте. В шесть часов у лифта собралось несколько человек, направлявшихся в «Рыжий жаворонок», и они с Люси молча к ним присоединились. Флоренс с неудовольствием признала, что напугана не меньше подруги. Их новоиспеченные коллеги были уверены в себе и начитанны, непринужденно вели себя на литературных вечеринках с известными писателями. Девушки носили коктейльные платья с винтажными украшениями. Среди них Флоренс чувствовала себя самозванкой.
Их самопровозглашенным лидером была Аманда Линкольн. Она выросла в Нью-Йорке в семье обозревателя «Нью-Йорк таймс» и преуспевающего литературного агента, входившего в попечительский совет Нью-Йоркской публичной библиотеки. После колледжа в Долтоне продолжила учебу в Йельском университете, а затем стажировалась в журнале «Парижское обозрение». Иными словами, безупречная биография. Скорее всего, нога Аманды никогда не ступала в такое место, как Порт-Ориндж.
Когда все расселись за большим столом в глубине зала, Аманда подняла бокал и крикнула: «Чин-чин!» – Флоренс и Люси неуверенно переглянулись, но пробормотали ответное «чин-чин» вместе с остальными.
Помощница Саймона Эмили, дружелюбная уроженка Среднего Запада, повернулась к ним, пытаясь помочь освоиться:
– Так откуда вы, девчонки?
– Амхерст, – тихонько произнесла Люси.
– Ты там училась? – вмешалась в разговор Аманда. – Туда уехал мой брат. Стюарт Линкольн, не слышала?
Люси кивнула, правда, непонятно, в ответ на какой из вопросов. Дальнейших комментариев от нее не последовало.
– А ты? – Эмили обратилась к Флоренс.
– Я училась в Университете Флориды. В Гейнсвилле.
– О, круто, – сказала Эмили. За столом все одобрительно закивали. Сообщи она им, что у нее рак, их реакция была бы такой же подчеркнуто тактичной. Почти все они окончили университеты Лиги Плюща или им подобные.
– Бывала в доме Хемингуэя на Ки-Уэсте? – спросил Фриц.
Флоренс покачала головой.
– Потрясающее место. У них там эти шестипалые кошки – потомки его первого кота.
– Только не говори мне, что мы все еще делаем вид, будто Хемингуэй сейчас актуален, – воскликнула Аманда. – У нас что, урок английского в девятом классе?
– Господи, Аманда, да я просто сказал, что у него был шестипалый кот, – изумился Фриц.
Чуть позже, когда они пили уже по второму бокалу, около бара появился торговец розами – мужчина средних лет в оранжевой индийской курте.
– Нет ничего более пошлого, чем красная роза, – заметила Аманда. – Кто-то должен сказать этому бедняге, чтобы он начал продавать пионы. Будет хоть какой-то толк.
Все засмеялись, кроме Флоренс, которая молча смотрела на Аманду, слегка ошарашенная. Неужели кому-то могли не нравиться красные розы? И как вообще можно не любить Хемингуэя? Почему эта девушка, не старше Флоренс, позволяет себе столь бесцеремонно говорить такие кощунственные вещи?
Но это было только начало. Весь остаток вечера Аманда то и дело произносила имена и термины, которые казались не более чем беспорядочным набором слогов: Адорно, Пина Бауш, «Койяанискаци».
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
