заговорила она, — если кто-то живой пригласит привидение идти за ним, то оно сможет оставить свое место! Валерочка! — заныла она. — Выведи меня отсюда! Второй год на ступеньках сижу!
«Да не вопрос, а родаки твои? Как ты от них уйдешь? Я-то вообще не знаю, попаду ли сюда снова». — Грустно опустил я морду. — «Меня же никто, кроме тебя, в собаке не видит. А вдруг ты не сможешь вернуться?»
— Нет у меня родителей. Вернее, есть, просто каждый живет в новой семье. А здесь — дед. Правда, к себе я давно не хожу. Мы нервов друг другу попортили! Даже сейчас идти страшно. Пусть, наконец, отдохнет от меня. Ну что, братуха лохматый, пошли гулять? — Она нажала на кнопку лифта.
Я выпучил глаза: “Как ты это сделала?”
— Тренировка — наше все! — пропела она, и мы загрузились в лифт.
А потом затормозили перед подъездной дверью.
«Открывай!» — мотнул я головой.
— Не могу, пушистик. — Развела Маша руки. — Мне дальше нельзя. Ты сам должен открыть дверь и сказать «приглашаю».
Я задумался. До кнопки домофона было высоко. Не допрыгну.
«Маш, попробуй меня поднять!» — попросил я.
Она наклонилась и несколько раз попыталась зацепить меня своими призрачными руками. Не получилось. И мы сели рядом с дверью ждать того человека, который бы нас выпустил. Если честно, мне очень хотелось домой. Да только кто меня туда возьмет? А кто бы еще и накормил! Мы с Машей молчали. Она, обхватив колени руками, сидела рядом.
«Как ты умерла?» — спросил я.
Она посмотрела на меня своими голубыми глазищами и пожала плечами.
— Не справилась с управлением. Дорога была мокрой. — Потом подумала и поинтересовалась.
— Тебе и вправду это хочется знать?
Я кивнул.
— Это было поздним вечером. Мы возвращались с рок-концерта из Питера. Моросил мелкий дождик, но дорогу было видно прекрасно. Нас было пятеро. Я ехала последней. Машин было много, но мы легко их обходили. Потом догнали Лексус. Серега с Питом его обошли, а Бата он вытолкнул на встречку. Он еле с автобусом разъехался. А я и еще один наш, Костик, решили помститься. Но джип оказался тяжелее. И я уехала под фуру… Остальное ты знаешь. Кто-то идет! — вдруг вскочила она. — Готовься!
Запиликал домофон, и дверь в подъезд открылась. Я опять сел на попу. Это была моя мама.
Я про все забыл и, радостно взвизгнув, бросился ей под ноги. Мама посмотрела сквозь меня, отодвинула мою тушку ногой и, сказав: «уйди, собака!», спокойно пошла к лифту. У меня из глаз брызнули слезы.
— Ну, разнюнился! — Недовольно покосилась в мою сторону Маша. — Все вы, мужики, так. Наобещаете с три короба, а появится мамочка — сразу к ней под юбку!
Призрачная девушка презрительно посмотрела на меня и втянулась в стену. И я остался совсем один. Сначала очень хотелось повыть, но я сдержался. Что ж, Маша права. Пора становиться мужиком и самому отвечать за себя. Я сел перед стеной и позвал: «Маш! Вернись. Я все прощу».
И почесал левое ухо задней лапой.
Из стены высунулась голова.
— К мамочке проситься не будешь?
Я помотал головой. В этот момент опять тренькнул домофон. Подруга по несчастьям быстренько вылезла из стены и встала рядом. Дверь открылась.
«Машка, за мной, приглашаю!» — заорал я и метнулся из подъезда. Позади мелькнула призрачная тень. Мы остановились на газоне под фонарем и счастливыми глазами посмотрели друг на друга.
— Мы сделали это! — крикнула Машка и запрыгала по снегу, оставляя следы. Я загавкал и поскакал вокруг нее. Она хохотала и ловила руками медленно падающие снежинки. Это было завораживающе красиво: оранжевый фонарь, белый снег и худенькая черная девушка. Жаль, что мы не люди.
— А что в такое время делает на улице один маленький щенок? — Прозвучал из темноты до боли знакомый голос Алексея. Я остановился. Маша тоже перестала кружиться и медленно пошла к моему убивцу.
— Кто это такой у нас красивый? А, Валерк? — Она обошла его кругом.
Тот зябко передернул плечами.
«А это, Маш, дяденька, который меня убил. Только не трогай его!» — испуганно воскликнул я, когда она хищно воздела к его шее руки.
«Сначала он меня убил, а потом целый день спасал. Он знает, кто я».
Маша руки убрала и подошла ко мне. За ней медленно, удивленно разглядывая возникающие ниоткуда отпечатки подошв на снегу, шел Алексей.
— Малыш, — тихо сказал он, — извини, что уехал. Я за тобой. Понимаешь, — начал торопливо объяснять он, — тебя, как Валеру, в семье никто не воспримет. Их Валера лежит в больнице. А мне никто не поверит. Ты это понимаешь? — Он присел передо мной и посмотрел мне в глаза. — Поехали домой?
Машка свистнула и присела рядом с нами.
«Маш, попробуй написать пальцем на снегу, вдруг получится?» — Попросил я ее. Она задумчиво окунула палец в снег и медленно вывела слово «вечность».
— Всегда хотелось. — смутилась она.
У Алексея расширились глаза, и он ткнул рукой в сверкающие в свете фонаря кристаллы.
— Валер, вот это — ты?
Я помотал головой и сказал подруге: «Объясни ему, пожалуйста, что нас уже вроде как двое. Только поаккуратней, не испугай, а то у него и так сегодня перегруз случился».
Та кивнула и быстро вывела на снегу: «Привет, меня зовут Маша. Я соседка Валерки и привидение».
«Ты что творишь?» — прошипел я.
Она кинула в мою сторону взгляд и продолжила: «Мы с ним в одной реанимации. А мне с вами можно?»
Она вскочила и умоляюще посмотрела сначала на меня, потом на Алексея. Тот аккуратно поднял меня под пузико и потрогал холодные лапы.
— Э, братец, да ты совсем замерз. А что до тебя, Маша… С воем по дому ночью бегать не будешь?
Та отрицательно покачала головой. Я перевел.
— Тогда поехали. — И он быстро понес меня к джипу. Открыв дверцы, поставил меня на переднее сидение. Машка скользнула следом. «Даже лапы не протер», — запоздало вспомнил я. Он завел двигатель, и мы поехали за город.
В теплом салоне я опять начал клевать носом. Алексей молчал и смотрел на дорогу, освещенную светом фар. Из темноты навстречу летел пушистый снег и белые на обочинах ели. Я уже засыпал, когда Маша толкнула меня в бок. Я поднял морду и удивленно посмотрел на нее.
— Знаешь, — начала она, — я теперь не чувствую скорость. И не чувствую запахов. Не понимаю, холодно или тепло. Все, как на экране телевизора. Валерка! Мы должны придумать, как нам вернуться в наши тела! Я снова
