шагом продолжил путь.
Место нашли у большого старого дуба, ствол которого был настолько широким, что как минимум два Якуба Гонзула могли за ним полностью спрятаться. Все расселись вокруг костра: кто на пень, кто на завалинку. Глядя на пляшущие языки пламени, Хьюго не мог не думать о горящей Месалине.
— Хоть вы и не поймете, но сейчас не время для скорби, — произнес Якуб Гонзул, сидя на сухом поваленном дереве. Могучими плечами он уперся о старый дуб. Пламя освещало часть его грубого лица. Пышная борода и седина смягчали суровый облик воина.
— Почему вы такие жестокие? — возвел руки к небу Тоден.
— Не путай жестокость со смирением, парень, — спокойно произнес Гестунблинд. Этот хельмгольдец был самым старым и опытным из присутствующих. Его поседевшие, некогда каштановые, пряди спадали на широкие плечи, а щекастое лицо расплывалось в приветливой гримасе.
— Смирением? — возмутился Тоден.
— Злость от бессилия — чувство знакомое. Но потом оно проходит, а на его место приходит смирение, — развел руками Гестунблинд.
— Зачем вы пришли в наши земли? — Хьюго смотрел прямо в серые глаза Якуба Гонзула. — Уверен, что не суровые морозы заставили вас покинуть родной край.
— Наши земли действительно суровые, — начал Якуб Гонзул. — Густые дремучие леса и безжалостные скалистые горы… Ледяное море заставляет чужеземцев постоянно трястись от холода. Все это так. Книги и путешественники не врут. В конце концов с природной стихией приходится мириться и жить в согласии. Но когда ты сталкиваешься с гневом богов…
Якуб Гонузл возвел слегка трясущуюся кисть к голове.
— Какой еще гнев богов? — не понимал Хьюго.
— Говорят, раньше по нашим землям ходили боги и населяли его своими созданиями и чудесами, — вмешался Гестунблинд. — Например, Орн следил за чудовищами, Снопп — посылал смерть за усопшей душой, вотчиной Йоля было Церкоземье. Другие боги тоже вели свои дела…
— Это так, — согласился Хьюго и вспомнил, как люди в Церкоземье почитали Йоля и устраивали праздник в его честь в середине лета.
— Боги снова вмешались в дела людей, — Якуб сокрушенно покачал головой. — Уже несколько месяцев в Хельмгольде творится сущее безумие.
На этом месте Гестунблинд опустил голову и тяжко вздохнул, а Мрак раздраженно хмыкнул, сцепив руки на груди.
— Безумие — это видеть, как сгорает твой город словно спичка у тебя на глазах, — произнес Хьюго.
— Попридержи язык! — гаркнул на него Мрак.
— Остынь! — приказал соратнику Якуб Гонзул.
— Ты не ничего не знаешь мальчик, — сказал спокойно Гестунблинд.
— Однажды утром я покинул свою деревню, — продолжил рассказ Якуб. — Поехал в город за товарами для дома. Хозяйство оставил на жену и дочек. Но мороз был в тот день такой, что кости трещали. Даже для хельмгольдских коней это было слишком. Пришлось переждать лютый хлад на постоялом дворе. На следующий день я вернулся в село, но в свой дом так и не вошел…
Нижняя губа Якуба Гонзула задергалась, и он прикрыл часть лица ладонью. Хьюго услышал, как громко задышал северянин, борясь с накатившими чувствами. Взгляд его застыл на плясавших языках костра. Сложилось впечатление, что внутри Якуба что-то надломилось, отчего воин не смел вымолвить слова. Хьюго показалось, что сейчас Якуб либо разрыдается, либо гневно закричит. Увидел это и Гестунблинд и продолжил рассказ.
— Село Якуба было полностью уничтожено. Двери домов были вырваны с косяками. Везде валялись обезображенные останки людей. Многие конечно же исчезли без следа. Например, семья Якуба.
— Они живы, — тихо произнес Якуб.
— Конечно живы! — громко прорычал Мрак. — Мы их найдем.
— Разбойники? — предположил Хьюго.
— Когда я прибыл к Якубу в село, то увидел, как огромные следы размером ростового щита пехотинца усеивают округу, — продолжал Гестунблинд. — О великанах я только слушал сказки. Но, видимо боги решили вновь напомнить людям о них. Гнев и ярость пали на осколки империи. Тогда-то мы и решили выяснить, что происходит. Дендриар оказался охвачен непонятной смертоносной болезнью. Скитаясь по миру, выспрашивая странников в тавернах мы пришли к печальному выводу. Нечисть стала проникать в мир людей. Народы Запада говорят об анархии среди богов, кто-то молвит о том, что они стали марионетками в чьих-то руках. Воздух сотрясают вымыслы, загадки и прорицания.
Хьюго слушал Гестунблинда и не понимал, как ему реагировать на все услышанное. Если бы не его странные пророческие сны и не увиденный им ужас в Месалине, то скорее всего он решил бы, что эти хельмгольдцы просто безумцы. Тоден тоже смотрел на воинов недоумевающим взглядом. Казалось, он вообще ничего не понимает.
— Когда произошел пожар, вы говорили о каких-то буагах, — сказал Хьюго. — Кто это?
— Это бледные огоньки, что блуждают в мире богов. На нашей родине считается, что буаги — души алчных и мстительных людей, которые горят в своих грехах. В мире богов они не так страшны, поскольку Орн держит их в своих клетях. Но если буагов выпустить в людской мир…Ты видел, что случается, — ответил Якуб, очевидно уже оправившись от эмоций и чувств.
— Произошедшее с вашим городом очень похоже на то, когда буагам дают полную волю, — добавил Гестунблинд.
— Безумие, — произнес Хьюго.
— Именно, — произнес Мрак. — Только теперь это безумие посетило и ваши земли.
— И что же вы намерены делать? — развел руки Хьюго. Взгляд его был испуганный и в тоже время пустой.
— Ну, Якуб бросил ветки, — сказал Гестунблинд, почесывая бороду.
— Чего? — почесал затылок Тоден.
— Гадание на рунах, — тихо сказал Хьюго.
— Верно, — Якуб Гонзул был удивлен знаниями Хьюго. Удивился и Гестунблинд.
Затем вождь отряда достал из-за голенища железную трубку и открутил крышку. Из стального чехла в ладонь упали три сушеные еловые ветки, на которых синели непонятные письмена.
— Руны указали нам путь, нужно идти на восток, — произнес Якуб, перебирая в руках веточки.
— И чего там, на востоке? — спросил Тоден.
— Культ Вепря, — ответил северянин.
Теперь, помимо ужаса и страха у Хьюго появился интерес. Удивительные вещи говорили эти суровые воины. Ему казалось, что он живет в мире, где все идет своим чередом. Люди, как и всегда ругаются и мирятся между собой, день сменяет ночь, владыки властвуют, а философы размышляют. Но эта удобная картина мира была в одночасье разрушена рассказом хельмгольдцев. Оказалось, что мир в хаосе и теперь на осколках империи боги исполняют танец смерти, а люди должны им противостоять.
— Культ Вепря? — нахмурился Хьюго. В голове роились какие-то смутные воспоминания из уроков Ульдура.
— Об этом позже, — сказал Якуб. — Теперь позвольте и нам задать пару вопросов.
Хьюго и Тоден переглянулись.
— Как ты получил дар провидца? — спросил Якуб, бросая взор на оробевшего Хьюго.
— У меня нет никакого дара, — насупился парень.
— Но ты же действительно
