Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
в Центральной России, крупное крестьянское восстание удалось подавить только силами пятидесятитысячного контингента Красной армии.
К концу Гражданской войны Красная армия фактически оказалась становым хребтом советской власти, а заодно и школой по ликвидации безграмотности для солдат из числа крестьян, и учебным центром для набора «кадров» в будущую советскую администрацию. Но армия не могла выполнять эти функции бесконечно. Наученные историческим опытом прошлых революций, большевики прекрасно знали, что Французской революции пришел конец, когда Наполеон Бонапарт, бывший капрал завоевавшей пол-Европы Революционной армии, объявил себя императором. В России ничего подобного не произойдет. К началу 1921 г. из Красной армии демобилизовали 2 млн человек, а политбюро вскоре перевело харизматического армейского вождя Троцкого на другой фронт работ.
«Кулак и поп». Плакат Виктора Дени. Обратите внимание на свиной пятак кулака[9]
Окончание Гражданской войны остро поставило вопрос о том, как большевики собираются управлять страной. До этого почти никто из них об этом задумывался, отчасти из-за того, что поначалу они и вправду надеялись на мировую революцию, которая избавила бы их от необходимости формировать революционное правительство в отдельно взятой России. Но к началу 1920-х гг. уже было ясно, что послевоенная волна революционной активности в Европе спала и России придется справляться самостоятельно. При всем том грядущая мировая революция оставалась символом веры, и поддерживать ее огонь был призван Коммунистический интернационал (Коминтерн), созданный в 1919 г., чтобы объединить под руководством Москвы коммунистические партии всего мира. Советский Союз и Коминтерн обращали свой взор не только на запад, но и на восток: на Съезде народов Востока, прошедшем в сентябре 1920 г. в Баку, говорилось о солидарности с жертвами колониальной эксплуатации и о поддержке освободительных движений. Однако, поскольку революция пока победила только в России, требовалось разработать условия для строительства того, что Сталин позже назовет «социализмом в отдельно взятой стране».
Большевики предполагали, что в долгосрочной перспективе революция гарантирует гражданам работу, бесплатное образование, медицинское обслуживание и социальную защиту, – но ничто из этого невозможно было дать всем и прямо сейчас, учитывая бедность государства и хаос послевоенного времени. В обозримом будущем стране предлагалась лишь «диктатура пролетариата». С одной стороны, это означало правление большевистской партии в, по сути, однопартийном государстве (левые эсеры покинули правительство в середине 1918 г., а прочие социалистические партии постепенно уничтожались); с другой – привилегированное положение рабочих при распределении государством скудных ресурсов. В обычном словоупотреблении тогда, как и сейчас, диктатура, как правило, подразумевала правление одного человека, присвоившего себе диктаторские полномочия: историческим примером служил Наполеон, современным – Муссолини со своей партией идеологически верных добровольцев, готовых мобилизовать в его поддержку массы. Над Муссолини, называвшим себя «дуче», советская печать от души потешалась, и о личной диктатуре Ленин точно не думал. В политбюро Ленин, несмотря на свой огромный авторитет основателя партии, настаивал на статусе не более чем первого среди равных.
Тем не менее в октябре 1917 г. он встал во главе правительства (Совета народных комиссаров), считая, вероятно, что это и будет верховный орган власти в новой системе. Но на деле все обернулось иначе. Переименование министров в «народных комиссаров» не могло замаскировать тот факт, что свою родословную они ведут от царской бюрократии, а привлечение «специалистов» не из числа коммунистов еще сильнее подрывало их авторитет. Партия, которая быстро выстроила собственную параллельную сеть региональных и местных органов, укомплектованную штатными назначенцами-коммунистами, оказалась грозным соперником в борьбе за власть. К концу Гражданской войны первым человеком на низовом уровне был, как правило, секретарь местной ячейки коммунистической партии, а председатель местного совета (который стал теперь частью государственного аппарата) переместился на второе место. В центре тот же самый процесс занял чуть больше времени в силу огромного личного авторитета Ленина как главы правительства, но ко времени его смерти в 1924 г. стало ясно, что реальная власть принадлежит политбюро Центрального комитета компартии.
В политбюро первой половины 1920-х гг. входило примерно десять человек; избирал их Центральный комитет (ЦК, в свою очередь, избирали делегаты от местных отделений партии на партийных съездах, проводившихся, как правило, ежегодно). Оно решало основные политические вопросы, но, кроме этого, существовали еще и вопросы кадровые – неотложные в ситуации закрепления нового режима у власти. Назначения на высшие партийные посты, а также должности в правительстве и армии требовали одобрения политбюро, но для работы на более низком уровне партии нужен был орган, ответственный за укомплектование штатов новой партийной бюрократии в масштабе всей страны. Эту функцию взял на себя секретариат ЦК партии, который с 1922 г. возглавил генеральный секретарь, член политбюро Иосиф Сталин. Он, в частности, контролировал крайне важные назначения на свои посты первых секретарей областных (обкомов) и районных (райкомов) комитетов партии, призванных проводить политику «диктатуры пролетариата» на местах.
Обилие новых институтов, каждый из которых обозначался собственной малопонятной аббревиатурой или сокращением (ЦК, исполком, совнарком, ВЦИК), ставило в тупик современников и высмеивалось в анекдотах, например в байке о легендарном театральном режиссере Константине Станиславском, который спутал ГУМ (Государственный универсальный магазин в Москве) с ГПУ (Главным политическим управлением), сменившим ВЧК в роли органа государственной безопасности. Но даже революционные институты имеют тенденцию сползать к привычным шаблонам. Когда новый строй укрепился, исторические прецеденты потихоньку взяли свое, и аппараты первых секретарей партии в областях и республиках начали напоминать губернские правления царских времен – не в последнюю очередь тем, что их огромная власть на местах ограничивалась лишь потребностью в неизменном одобрении из центра (со стороны секретариата и политбюро ЦК партии).
Советам теперь отводилась второстепенная роль. Выборный орган, который в 1930-е гг. станет называться Верховным советом, выполнял квазипарламентские функции, а его делегатов (выдвинутых партией) тщательно подбирали так, чтобы обеспечить надлежащее представительство рабочих, крестьян, этнических меньшинств и женщин. На протяжении большей части межвоенного периода его главой – формальным лидером Советского государства – был Михаил Калинин, заслуженный партийный деятель рабоче-крестьянского происхождения. На местах исполнительные комитеты советов, укомплектованные теперь не выборными, но назначенными Москвой кадрами, превратились в региональные и районные филиалы народных комиссариатов.
В первые послереволюционные годы лидеры большевиков пытались на ходу изобрести новую систему и заставить ее работать. Задачи перед ними стояли колоссальные: новой власти прежде всего требовались надежные кадры, способные как исполнять приказы, так и проявлять инициативу. Ленину часто приписывают слова о том, что управлять государством может любая кухарка. На самом же деле вождь революции, отвечая на «буржуазную» критику, писал, что он не такой утопист, чтобы думать, будто любая кухарка может «сейчас же вступить в управление государством», но и не настолько предубежден, чтобы предполагать, будто на это способны только представители привилегированных классов. В реальности основным источником управленческих кадров большевики видели «сознательных» рабочих – не самую низшую городскую страту, но средний по положению социально-экономический класс, относящийся, вероятно, к верхним 15 % российского общества. Кухарок можно было задействовать позже – по мере повышения их сознательности и уровня образования.
Троцкий, Ленин и Каменев посещают Польский фронт во время Гражданской войны, 5 мая 1920 г. Обратите внимание на гражданскую одежду Ленина и на военную форму двух его товарищей[10]
Вторым по важности источником кадров для большевиков стала Красная армия. В начале 1920-х гг. была объявлена демобилизация, и в города и деревни потекли младшие чины и обучившиеся грамоте солдаты; в армии они усвоили большевистские идеи и были готовы брать на себя задачи управления. Неожиданным последствием такого развития событий оказалась культурная милитаризация партии, до того настроенной вполне по-граждански. Порой казалось, что пятидесятилетний Ленин единственный из партийных функционеров все еще носит костюм: типичным представителем большевистской администрации в 1920-е гг. был молодой мужчина, воевавший в Гражданскую, в армейской шинели, в сапогах и в картузе, какой тогда носили рабочие. (Сравнительно немногочисленные женщины на аналогичных постах одевались примерно так же или как минимум старались максимально походить на мужчин.)
Новая экономическая политика
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
