кому-то смешно…
— Вы тут спать изволили?
Сыщик открыл глаза.
— Ни в коей мере. Наоборот, меня зовёт работа.
Вен Кос хмыкнул. Сыщик встал.
— Если вам нечего мне сообщить, то позвольте откланяться.
— Позволяю, — царственно махнул рукой пьяный аристократ. — Но знайте: я за вами слежу! То есть за расследованием!
И опять засмеялся, погрозив сыщику пальцем.
Димитрий направился к выходу. У него действительно было ещё много дел.
Но у выхода он чуть не споткнулся. Вдруг накатило и чуть не сбило с ног чужое чувство: ненависть и желание смерти. Эмоции неизвестного как будто ударили под дых: на какое-то мгновение сыщику показалось, что он не может ни двинуться, ни вдохнуть. Но одновременно такая… связь?… показалась привычной. Так что он заставил себя продолжить движение — и оно действительно продолжилось! Рука послушно легла на ручку двери, нога шагнула вперёд, корпус повернулся — надо же аккуратно прикрыть дверь за собой! Однако этот поворот ничего не дал. Мимолётный взгляд, брошенный напоследок в зал, не выявил никого, заинтересованного в уходящем госте. Две головы следили за разносчицами, ещё две уткнулись в тарелки, седой господин читал газету, вен Кос, кажется, задремал в уютном кресле, ещё двое вели о чем-то ожесточенный спор. И всё-таки кто-то из этих людей ненавидел неведомого сыщику человека и желал смерти. Важно ли это? Может, да. Может, нет. Это самое сложное — правильно выбирать информацию. И, кажется, он никогда этого не умел: все казалось ему значимым и важным. Марина часто ему поняла на это и…
Марина. Выходя на улицу, Димитрий повторил это имя несколько раз. Оно было теплым, словно кресло у камина в студёную пору, и свежим, как воздух после грозы. Тогда Димитрий произнес другое имя: "Цветана". В голове возникла единственная ассоциация: горькое молоко. Сыщику сделалось одновременно смешно, грустно и почему-то стыдно. Словно он подсматривал за кем-то в замочную скважину. За собой?
Пришло осознание: не только. Это его работа — подсматривать в замочные скважины чужих душ. Именно поэтому он здесь сейчас высматривает в каждом человеке червоточину — одна будет той самой, приведшей к убийствам нескольких человек. Он, Кривз, может не только расследовать, рассуждать, анализировать, он может чуять. Иначе послали бы кого-то другого.
На улице наступал вечер. Вито Димитрий отпустил ещё перед ужином, даже можно сказать прогнал: парнишка никак не хотел расставаться с переданным ему на попечение сыщиком. Вито своей ролью проводника по городу и слуги очень гордился и старался всячески показать свою полезность. Видимо, мальчишка рассчитывал, что ему это зачтется. Помощником он действительным был вертким, быстрым и ловким, но Димитрий от бойкого говорливого малого за день устал и вечер собирался провести наедине со своими мыслями.
Вечер был теплым. Солнце золотило небо и крыши домов — не таких высоких и вычурных, как в столице, что одновременно и тревожило ("ты здесь чужой"), и умиротворяло ("уютный провинциальный пейзаж"). Димитрий прошёлся по Высокой улице, наткнулся на квартального, поинтересовался, где аптека, ему ответили. Оказалось, недалеко от того дома, в котором он снял комнату. Сыщик хмыкнул столь удачной случайности и неторопливо зашагал в нужную сторону.
Считать ли день полезным, он ещё не решил. Какая информация важна, какая нет — тоже. Осталось записать все в книжицу и поразмышлять, что делать дальше. Хотя что тут размышлять: необходимо познакомиться со старыми происшествиями, из-за которых его и вызвали. Там было обескровленное тело, жертвоприношение и что-то ещё. Занимательный набор.
Ещё собрать все слухи. Кто что (или кого) хотел, но не получил. Кто кого обидел. Кто что странное делал. Если смерти действительно связаны с чарами, с магией, то это проявится. Пусть даже в какой-то мелочи.
И чуять. Надо сделать ритуалом вечернюю прогулку по центральной улице. Познакомиться с несколькими людьми из разных сословий. Ходить, здороваться — и пытаться понять чужие чувства и желания. Это…
Не раз подводило, но и не раз выручало.
Димитрий глубоко вдохнул: познание самого себя невероятно выматывало. Как долго продлиться это дурное состояние — не помнить собственного прошлого? Необходимо посетить какие-нибудь архивы и поискать информацию о том, как длительно держаться побочные эффекты от чужих ритуалов. Очень неудобно.
Аптека находилась на пересечении двух нешироких улиц. Дом одноэтажный, просторный, увитый зеленью. На крыльце — горшки с цветами, над дверью — связки с травами. Стоило толкнуть резную дверь — затейливо зазвенел колокольчик.
Внутри было не так светло: заходящее солнце проникало в лавку только с одного окна. В углах собиралась тьма, но не казалась злобной или пугающей. Пахло почему-то ягодами и хвоей. Под прилавком спала маленькая белая коркона — удивительная редкость для этих земель. Коркона лежала, свернувшись клубочком, непропорционально большие уши с кисточками время от времени подергивались, словно намекая, что зверь и во сне бдит. Нос утыкался в собственный растроенный хвост, маленькие кожистые крылья едва виднелись из-под длинной шерсти. Для южан — чудо, для северян — чудовище. Для жителей середины материка — просто диковинка. Для сыщика — маленький штрих в общую картину. Может, нужный, может, нет. Сразу не узнать.
— Здравствуйте.
Девушка, вышедшая из-за завешенного тканью дверного проема, выглядела в этом месте несколько инородно. Две черные косы толстыми змеями спускались до середины бедра, узкие глаза насыщенного синего цвета смотрели на посетителя спокойно и доброжелательно, но чудилось: ловит девица каждое его движение, каждый вздох. Одета она была на южный манер в шаровары, поверх — длинная расшитая рубаха с поясом и жилетка. Ни местная, ни из Степи, и уж точно ни с севера. Девушка по истине была странная.
— Здравствуйте, уважаемая?
— Рейфи, — охотно подсказала помощница аптекаря.
— Уважаемая Рейфи, мне бы… Простите, а это имя или фамилия?
— Имя.
Девушка говорила вроде бы чисто, но чуть растягивала согласные и получалось "Рейффи", "иммя". Едва заметный, но всё-таки акцент?
— Но разве я могу так вас называть?
Глаза ее чуть сузились.
— Наззывайте. Я здессь вссего лишшь мелкий помощник.
Ни один мелкий помощник о себе такого не скажет.
— О, хорошо, спасибо. Уважаемая Рейфи, не могли бы вы мне дать что-нибудь для желудка? С моей работой не всегда удается поесть вовремя и, понимаете ли, в итоге мучит жжение.
Девушка перевела взгляд на живот сыщика. И рассматривала его столь пристально, не смотря на слои ткани и расстояние, что Димитрий успел почувствовать себя под этим взглядом как минимум голым, а как максимум — беременной матроной.
— К доктторру обрращщалиссь?
— Нет. Спросить сида Угль о своем здоровье я, к сожалению, не додумался.
— Зрря.
Димитрий показательно поежился.
— А что, кроме
