с позволения сказать, подрастающей прокурорской сменой дохода поражают воображение, а уж способы его извлечения заставили бы содрогнуться Остапа Бендера, вроде бы чтившего Уголовный кодекс. Зато их-то самих ничто не заставит содрогнуться. Мне тут как-то пришлось ждать своей очереди в следственном изоляторе в компании с приличным, еще нестарым адвокатом, который, насколько мне известно, за всю его многолетнюю практику не был замечен в решениях вопросов за взятки и в своей адвокатской деятельности полагался в основном на знание законов, а не на знание тайных слабостей прокуроров и судей. Так вот, он тихим голосом уставшего от жизни человека развлекал меня невыдуманными историями:
— Представляете, Мария Сергеевна, приезжаю я к прокурору, пробиваюсь на прием и задаю простой вопрос: почему не возбуждено уголовное дело при несомненном наличии состава преступления? Да и не одного преступления, там и видеозапись этого погрома, и телефонограммы из травматологических пунктов, и прочая, и прочая… А он мне спокойно так: «А вы тридцать копеек занесли, любезнейший, прежде чем так ставить вопрос?»…
— Какие тридцать копеек? — удивилась я.
— Вот и я столь же наивно переспросил, что за странная сумма такая. — Адвокат вздохнул и задумчиво глянул вдаль, взгляд его уперся в позапрошлогодний календарь, украшающий стену бюро пропусков. В этом годами не менявшемся календаре было даже нечто символичное. — А прокурор, заметьте, впервые меня видит и, подозреваю, никогда не слышал моего имени, однако с поразительным апломбом мне разъясняет, что имел в виду тридцать тысяч долларов. Всем известную таксу за возбуждение уголовного дела. Ничего не боятся… — вздохнул мой собеседник.
— А за что платить-то надо было, стесняюсь спросить? Я поняла из ваших слов, что вы ничего противозаконного не хотели?
— Как раз наоборот! — адвокат слегка оживился и повернулся ко мне. Хотя глаза его оставались грустными. — Это, если хотите, цинизм в квадрате, вымогать деньги за то, что они должны сделать по закону. По законам Российской империи взяточничество разделялось на мздоимство и лихоимство…
— Да, помню, мздоимство — это если чиновник взятку не просил, но ему после принесли благодарность, и он взял…
— Именно так, — кивнул адвокат. — А эти занимаются лихоимством. Пока не занесешь, палец о палец не ударят. И ведь, повторюсь, видит меня впервые. И ведет себя так беззастенчиво. А вдруг я — засланный казачок, пришел, чтобы его изобличить? Э-эх!..
Мне как-то не хотелось продолжать эту тему. Уж если адвокаты жалуются на коррупцию, это означает, что спрос явно превысил предложение.
Я запрещаю себе про это думать; но почему-то все время оно само собой думается. Горчаков неубедительно успокаивает меня тем, что мы все равно дорабатываем последние месяцы, потому что с сентября будет Следственный комитет. Вот еще тоже головная боль — предстоит решать, переходить в Следственный комитет (еще неизвестно, что там будет, может, еще хуже) или воспользоваться моментом и покинуть следственные органы вообще. Горчаков все время заявляет, что ни в каком Следственном комитете себя не видит, поэтому активно ищет место. Врет, конечно. Куда он денется со следствия?…
Синцов, доев и опомнившись наконец, побрякал в пустой тарелке ложкой. По его лицу видно было, что он ничуть не отошел от своих переживаний и перебирает в уме поводы еще больше порасстраиваться. Я даже хихикнула про себя, настолько все они — и мужественный Синцов, и брутальный друг и коллега Алексей Евгеньевич, и родной муж, не говоря уже о поседелом борце с организованной преступностью Кораблеве, — похожи в своих детских рефлексиях. И точно, Синцов на секунду застыл, разглядывая ложку, а потом поднял на меня страдальческие глаза:
— Представляешь, у нас в гувэдэшной столовой ложки плоские!
— Как это? — фыркнули мы с Сашкой одновременно.
— Плоские. Ими суп не зачерпнуть.
— А разве такое бывает? — не поверил мой муж.
— У нас в милиции все бывает, — с некоторым даже удовлетворением сообщил Синцов, трагический, как ослик Иа. — Это наш директор столовой накупил плоских ложек и кривых блюдец, на которых чашка с кофе не стоит, проливается. Ворюга, сволочь! Денег списал небось, как за мейсенский фарфор.
— А как же ты ешь? — спросила я, запоздало подумав, что не так уж часто Синцову доводится обедать и ужинать. Единственно, кофе он по утрам после сходки пьет, спускается в столовую, поскольку там пусть чашки с блюдцами кривые, но кофе варят на уровне мировых стандартов, я хоть и не пью, но знаю. А после этого утреннего кофе он либо болтается по местам происшествий, которые могут оказаться в любом районе города или даже в области, либо зависает в своем закутке в отделе, качаясь на расшатанном стуле и покусывая карандаш. У него там есть колченогая табуретка, которую он в торжественных случаях использует как сервировочный столик, накрывая льняной салфеткой, и фарфоровая чайная пара. И бутерброды с сыром он делает вкусные. Правда, давно их не пробовала, может, он уже разучился?
На вопрос, как же он хлебает плоскими ложками, Синцов даже не стал отвечать, опять ушел в свою тоску. Доктор Стеценко, споро прибравший со стола и накрывший к чаю, снял с себя фартук и присел напротив Андрея.
— Скажи-ка мне, а что там по биологии? — осторожно спросил он.
Синцов слегка оживился.
— Саня, точно не знаю. Понимаешь, дела в разных районах. Хоть главк и подобрал ОПДэшки[2] под себя, дела-то все в разных районах.
— Что, городская прокуратура дела не взяла? — удивилась я, но тут же прикусила язык. Синцов только грустно взглянул на меня и не затруднил себя ответом, поняв, что до меня и так дошло: конечно, горпрокуратура не берет никаких дел в преддверии ликвидации следствия в прокуратуре и создания Следственного комитета. Зачем, если все равно в ближайшем времени все дела придется передавать по акту? Ох, не вовремя затеяли всю эту бодягу со Следственным комитетом, поскольку и так в следственных подразделениях бардак, а с передачей дел и переформированием следственных органов он усугубится, но что ж поделаешь?
— Синцов, хоть дела и в разных районах, все равно не поверю, что ты все пороги не обил в Бюро СМЭ, — сказала я. — Наверняка ведь ездил к биологам, а? Клянчил, чтоб тебе хоть на словах сказали, что там со спермой и с кровью. Да?
— Не особо-то мне и сказали, — пробурчал Синцов. — Там какие-то непонятки.
— То есть? — удивились мы оба с Сашкой, в один голос.
Какие могут быть «непонятки» со следами биологического происхождения, интересно? Экспертиза вещественных доказательств — достаточно конкретная экспертиза. Насколько я поняла со слов Андрея, материала для исследования там было достаточно, значит, установить группу крови злодея вполне возможно.
