потом ко мне подвалили два пацанёнка из универа: Ты хоть знаешь, лапотник, кто ее отец.
Я тогда смело ответил, что нет и мне нет до этого дела. Но вот зря сразу о ней справки не навел, потому что она оказалась дочерью Снигирева, того самого Снигирева, которого мой дед мордой о стенку своего гаража бил. Снигирев не простил этого деду и сжёг у того автосервис. И теперь они враги до скончания лет.
Конечно, девчонка ни в чем не виновата, она не отвечает за своего отца, вот только дед со мной не разговаривал месяц. А потом, когда обида прошла, сказал: Тебе ее отец за нее коленки сломает.
Мне было «пох», я в нее влюбился. Так влюбился, что крышу сносило, не о чем думать больше не мог. Девок вокруг меня было хоть отбавляй, на шею вешались, в ноги кидались, трусики снимали, никого не видел, не замечал, одна она перед глазами.
Целовались с ней, как помешанные, тискались, готов был в кусты уволочь.
И однажды увез на машине в лес, там мы первый раз занялись сексом с ней. До этого у меня были девчонки, но такие, что пробу ставить некуда. А вот девственница попалась впервые. И был первый раз у нас комом, она зажатая, да и я не хотел ей сделать больно. Думал, ей не понравилось, но она позвонила на следующий день, и все закрутилось дальше.
Я ее учил, раскрепощал. Она так боялась своего тела, была такая зажатая, закомплексованная. Потом случайно увидел ее мать и понял, откуда столько комплексов у этой девочки. Та шпыняла ее на каждом шагу, не давала ей права самостоятельного выбора. Я бы убил такую мать. Но Анжелика к ней относилась очень хорошо и даже не сопротивлялась.
Другое дело было ей со мной. Я ее боготворил, разрешал делать все. Растил из нее настоящую чувственную женщину. Под моими руками она текла и становилась пластилином. Не прошло и месяца, как из зашуганной девчонки превратилась в соблазнительную кошечку, а через полгода в тигрицу. Анжелика всегда знала, что хочет. И способна была на любые эксперименты.
И не было у нас преград, и уж монашкой она точно не была.
Тем страннее было ее появление в серой одежде и со скромной прической. Так однажды она пришла ко мне, чтобы сказать, что больше меня не любит.
— Паша, нам надо расстаться, я больше тебя не люблю, и встречаться с тобой не буду, — мямлит моя девочка, смотря в пол.
— Анжелика, посмотри мне в глаза и повтори все снова, — строго говорю ей.
Она мнется, но поднимает глаза, а в глазах озера невыплаканных слез.
— Что тебе сказать, бросаю я тебя! — кричит она на меня, а потом бросается к выходу, только я быстрее. Поймал ее возле самых дверей.
— Энжи, ты ведь не серьезно?
Она дергается, как сломанная марионетка, стараясь выбраться из моих рук, но я держу крепко. Тогда он рванула в сторону так, что выпрыгнула из своей курточки. Так и удрала, оставив в моих руках джинсовую короткую куртку, расшитую заклепками.
Я понял уже, что не ее это слова были, ее запугали, настращали, потому так много слез в ее глазах. Она эмоционально отвергла меня, но на словах, не в душе, там она по-прежнему любила.
Ее заставили угрозой, и я даже знаю какой.
За день до этого меня поймали с дозой наркоты в кармане в клубе. В тот клуб я тоже попал не случайно. Все так «удачно» сложилось. Починил авто одному мажору, тот долго нахваливал мою работу, расплатился со щедрыми чаевыми, а потом пригласил с собой в клуб. И я, как последний лох, повелся. Думал, что в новой тусовке найду себе еще клиентов. Но смотрелся там, как увалень деревенский. Пока топтался и чувствовал себя идиотом, мимо проскочил парнишка и толкнул меня. Вроде как случайно.
Но на выходе из клуба меня приняли под белы рученьки двое в штатском. И я понял, что неспроста все. И приглашение в клуб, и парень этот. В карманах нашли меченые деньги и пакетик с веществом. Как наркодилера забрали.
Следак дело открыл. Якобы поймал на «жареном», хоть я его хорошо тормознул. Ткнув его мордой в его же недоработку, что отпечатков пальцев не найдет на вещдоках. Тот присел сначала, а потом сказал: В камере посидишь, сам все подпишешь.
Одного следователь не знал, что начальнику этого отделения мой дед машину чинил. Тот пьяным разбил служебную машину, побоялся, что уволят, и к деду моему прискакал. Тот машину собрал, покрасил, как новая стала.
И когда я деду позвонил, тот начальник сам прибежал, на следователя наорал. Меня к себе в кабинет завел, поговорили мы с ним, коньячку выпили. Я все, как на духу рассказал, сразу сказал, кому это все выгодно. Он меня домой отпустил.
Никакого дела, словно ничего и не было.
Я-то об этом знал, а вот Анжелика была не в курсе. Девочку застращали. И она отказалась.
Хотел я все бросить и уехать с ней, плюнуть на все, но деда подставлять не захотел. Поэтому остался и смотрел на нее издали.
Сначала ее увезли из страны. Долго ее не было, соскучился, так хотел увидеть.
И вот она появилась вновь. Но уже другая. И теперь я ее не узнаю.
Мать таскает ее по пластическим хирургам. Те изрезали мою девочку, искромсали, за два года превратив в силиконовую куклу. Грудные имплантат, ринопластика, и еще хер знает что. И вот уже нет того курносого носика и веснушек на щеках. Некогда русые волосы перекрашены. Стильная стрижка, модная одежда. Это не моя девочка!
А у Анжелики тормоза слетели.
Слежу за ней. Ночные клубы, откуда она уезжает с очередным кавалером, пьянки, рестораны, светские рауты.
Трахается направо и налево. Ее мужики — это разношерстная шушера, прожигатели жизни и денег, кому ночные клубы — дом родной.
В желтой прессе, как только ее кости не перемыли. Читаю статьи и поражаюсь, ее мать подсовывает ей женихов не первой свежести, никак у родителей не получается выдать доченьку замуж.
Смотрю на нее, и мое сердце обливается кровью.
Не просто так это вытворяет мое девочка. Не сломали ее. Вот и куражится, гнет всех вокруг, издевается. Не будет делать она того, что хочет ее мать.
Но у меня почти не осталось надежды, что мы когда-нибудь будем вместе.
И тут звонок Юли! Приезжай!
Сорвался, как пацан. Прилетел. Когда взял ее на руки, чуть с ума
