Даже один раз. Даже в столь риской ситуации. Так что утром Латвия выкатила Москве ультиматум, обвинив ее во всех смертных грехах. Потребовав выдать ей всех виновных в нападении на заставу. А также графа Игнатьева, нанесшего оскорбление послу. Ну и, само собой, выплатить огромную компенсацию, как семьям погибших, так и государству. Более того, Латвия потребовала, чтобы на каждой советской заставе вдоль границы, находился полномочный представитель их страны. Литва, Эстония и Финляндия тотчас же присоединились. А Лига наций выступила с осуждением Союза, который, де, вел себя как хулиган. И призвал Советский Союз, который не состоял в этой организации, не только выполнить все «справедливые» требования Латвии, но и принести свои извинения.
Одна беда — газетная кампания заглохла так и не начавшись.
Так получилось, что в среде журналистов уже знали — все, кто писал откровенные гадости и лживые поклепы во время Советско-польской войны — мертвы. Все. Вообще. Поголовно. По разным причинам. Но если верить воплям одного французского следователя, которого упекли в дурдом, то это дело рук Фрунзе.
А значит, что?
Правильно.
Очередные заказы на поливание помоями Союза журналисты брали неохотно. А если их вынуждали, то старались быть максимально нейтральными и непредвзятыми. Из-за чего мощной истерики не получилось. И редактора не бились за эту «высотку», так как тоже прекрасно знали, что к чему. И внезапно захлебнуться в луже по пути домой не хотели…
Глава 4
1931, май, 29. Вашингтон
— Мистер Скрябин[4], — произнес Герберт Гувер, встречая у порога своего кабинета особо уполномоченного посла в США от Советского Союза. — Рад вас видеть. Как вы добрались?
— Быстро и с комфортом, — произнес он, пожимая протянутую руку. — Дирижабли крайне комфортны. Не трясет, не качает, можно разместиться с удобством, и почти также быстро, как на самолете. Перелет ведь без промежуточных посадок.
— Славно! Прошу, — сделал он приглашающий жест, дабы гость проходил в помещение.
Зашли.
Разместились.
Заказали кофе.
— Я слышал, что у Советского Союза появились проблемы, — осторожно начал Герберт Гувер. — Сможет ли он выполнять свои обязательства?
— Вы о той заварушке, что намечается в Прибалтике и Финляндии?
— Да, но не только…
— Погодите, — перебил его Скрябин. — Вы видимо не в курсе.
— В курсе чего?
— Осенью 1928 года Михаил Васильевич договорился с представителями Великобритании и Франции о том, что Прибалтика и Финляндия войдут в состав Советского Союза. И вся эта возня — просто небольшое цирковое представление для сторонних наблюдателей. Но это, само собой, между нами. Придавать огласке это не нужно.
— А утопление Королевского флота — это тоже следствие договоренности?
— Вполне. Считайте это игрой. Ведь ответственность за эти взрывы никто до сих пор не взял. Поначалу было, ирландские повстанцы что-то заявили, но потом отреклись. Так что… — развел руками Скрябин.
— Но всем же известно, что это сделал Союз.
— И у вас есть доказательства? — усмехнулся Скрябин. — Вот то, что в текущих обстоятельствах это заявление удобно для решения ряда задач — тут да, я соглашусь с вами. Кроме того, вы же не хуже меня знаете манеру англичан обвинять нас безосновательно. Они ее переняли у поляков, которые сочиняли в былые времена массу самых безумных небылиц про русских.
— Вы говорите странные вещи…
— Идет передел мира. Формируются новые центры силы. Старые же, такие как Великобритания, пытаются выжить и не потерять слишком много. Они ведь стоят в одном шаге от того, чтобы французы начали открыто занимать их колонии.
— У Франции для этого нет флота.
— Пока нет. Точнее его недостаточно. Но они уже заложили четыре новых линкора. Остатки же Королевского флота можно легко уничтожить, урезав до такого состояния, чтобы даже текущий французский флот справился. Так что… нет, их сейчас сдерживает не это.
Повисло долгое молчание.
Герберт Гувер задумался, пытаясь осознать услышанное. Обычно ведь дела делали иначе…
— Или вы думаете отчего Михаил Васильевич так спокоен? Как и мы все. — произнес Скрябин, нарушая тишину. — Франция не заинтересована участвовать в серьезной войне. Зачем ей еще одна бойня? Тем более в такой конфигурации…
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что эта вся заварушка не продлится долго. Маленькая локальная война. Так что можете не переживать — Советский Союз выполнит свои обязательства в полном объеме. И защитит территорию Соединенных штатов, контролируемую федеральным правительством.
— Я рад это слышать.
— Собственно ради этого я и прибыл…
К маю 1931 года США развалились на несколько больших осколков. Аккурат по экономическим зонам.
Федеральное правительство, которое продолжало именовать себя США, удерживало Новую Англию, Нью-Йорк и Среднюю Атлантику. Плюс-минус. Это была самая развитая с промышленной точки зрения территория. Однако ни сырья своего в достатке, ни еды, особенно еды у них почти не имелось.
Средний запад, который лежал к востоку от США, провозгласил некое Содружество, под эгидой Великобритании. И концентрировал в своих руках одну из важнейших житниц региона. С чуть-чуть развитой промышленностью и определенной сырьевой базой. Туманный Альбион хапнул этот регион потому, что Канаду требовалось снабжать продовольствием. И какое-либо развитое производство в колониях в рамках идеи развития Великобритании было запрещено.
Южные штаты, выращивающие традиционно технические культуры для промышленности и сахарный тростник, возродили Конфедерацию. Получив поддержку и покровительство Парижа. Очень большую. Ибо французской промышленности это самое сырье, да еще задешево, было очень важно и нужно, давая мощный импульс развития.
Аляска, Гавайи и кое-какие еще острова отошли к Союзу.
Западное же побережье пока находилось в состоянии сплошной анархии. И, учитывая тот факт, что оно было очень слабо развито, до него не было никому дела. Во всяком случае — пока. Ископаемое сырье — да. Но куда его возить? Через Содружество и Конфедерацию к федератам? Так они не пропустят, ибо враждебны. В Англию? Далеко и не выгодно. В Японию? Еще хуже — англичане сразу активизируются и заколют этот вопрос радикальными методами…
Хотя, надо сказать, именно Япония стала очень активно облизываться на западное побережье. Теоретически. Потому как возможности туда зайти не имела.
Но главное, конечно, происходило на восточном побережье. Где враждебность Содружества и Конфедерации по отношению к Федерации грозила вылиться в серьезную войну. Даже несмотря на то, что в отличие от 1861 года федеральное правительство не пыталось восстановить контроль над утраченными территориями, корпус РККА вряд ли бы смог отсидеться в покое. Зачем война? Так ни Лондону, ни Парижу этот мощный промышленный узел в Новом Свете был не нужен. Вот они своих новых сателлитов и накручивали. А те и рады стараться. Ведь отделившись, они
