страшненького. Вадим протёр глаза и принюхался. Слава создателям этой твари, но запаха Седой не оставлял.
Не обращая внимание ни на кого, Вадим подошел к телу Алексея, бедолага так и остался лежать рядом с трупом своего убийцы. Удара рукояткой пистолета хватило, чтобы проломить череп.
— Это тебе будет дорого стоить, — Вадим развернулся к Седому, который вернул себе человеческую форму.
— Это не будет сто… — договорить он не успел, потому что толстощёкая голова с проступившими под кожей венами разлетелась как гнилой фрукт.
Вадим сплюнул кусок Седого, который попал ему в рот и с укоризной повернулся к дверям, где ошарашенный Михаил и Кондрат прижались к пушке, а над их головами стоял Микола с дымящимся слонобойным ружьем.
— Падаль, — пробулькал Седой отращивая голову. Все маленькие кусочки, которые разбрызгало от попадания крупной пули, медленно ползли к основному телу.
Михаил, Кондрат и Микола синхронно перекрестились. Кондрат даже забыл о боли в ухе и поцеловал нательный крест, запачкав его кровью. Хуже всех выглядел именно Микола, он много лет дружил с Алексеем, пока служили в жандармерии.
— Вадим, может, его из пушки еще? — хриплым от волнения голосом спросил Захарченко.
— Седой, хочешь еще из пушки? Или и так понял? — осведомился Вадим.
— Ну что вы? Зачем пушка? Давайте так поговорим? — улыбнулось лицо Седого, которое медленно занимало свое место на голове, — Я очень долго собирал всю эту шушеру, чтобы вы прибили ее одним ударом.
— А Алексея, зачем похитили? А Анатолия? — Вадим отошел с линии огня пушки.
— Не я, вот вам крест, — Седой перекрестился, отчего все поморщились, — не я. Англичанин один, он и денег давал, чтобы мужиков собрать. Сегодня должен был приехать. Я то знаю, что нам делить нечего, одно дело делаем, — Седой подмигнул Вадиму, но тот никак не отреагировал, только спросил:
— А зачем же сюда приперся? Я здесь уже работаю.
— Нуууу, где родился там и пригодился, — Седой невинно развел руками. Он быстро перевел взгляд на пушку и снова на Вадима.
Захарченко и Кондрат молча наблюдали за происходящим и не вмешивались. О какой именно работе говорили Вадим с Седым, никто не понимал.
— Может пора поменять место? — надавил голосом Вадим.
— Так, а зачем менять? Рано или поздно найдем, я не спешу, а так вместе поработаем, — в ответ предложил Седой, — я даже знаю, где контрабанду торгаши спрятали. Она же вам нужна?
— Это ты, жизнь Алексея, за деньги купить хочешь? — в разговор вмешался Микола, который нервно водил стволом слонобойного ружья из стороны в сторону.
— Я тут ни при чём, — Седой пухлыми ладонями закрыл голову, — я не утверждаю, что никого из ваших не трогал до этого, но я и не знал, что ваш, хм, Вадим такой.
— Какой? — осторожно спросил Захарченко, за что получил колкий взгляд Вадима.
— Много Седой болтаешь, может, точно из пушечки… — предложил Вадим, не отворачиваясь от Захарченко.
— Не, не, не, не надо. Я понятливый и неконфликтный. И очень полезный.
— Это мы еще проверим, — заявил Вадим и пошел поднимать шубу с пола. Все, что он хотел — на складе узнал. Остальные вопросы можно будет решить в тихом месте.
Глава 4
Рассвет еще не настал, серое небо пробила слабая синева, не предвещающая ничего, кроме плохой погоды. Вадим стоял в дверях роскошной спальни и курил. Доктор Гааза закрыл саквояж с инструментами и вышел в коридор.
За соседней стеной стояла медная ванна с остывшей водой и мёртвой Гертрудой. Господа Реймах пролежала под водой несколько часов, из-за чего ее кожа начала набухать, белеть и морщиться. А потом беспокойный слуга Петр выломал дверь.
Серый свет холодно падал на кровать с шелковыми покрывалами и огромным балдахином. Вокруг стояли шкафы уже ненужной одежды для вечеров. Вадим посмотрел на сигаретный бычок и метнул его в манекен. Пусть в роскоши, но Гертруда не бросала любимое искусство, изготавливая новые платья даже на дому.
Вадим пошёл к выходу, где его ждал Захарченко.
— Что сказала Гааза? — поинтересовался Михаил.
— А что он мог? Купаться в горячих ванных вредно для сердца, — Вадим сплюнул. Он не винил доктора, который просто был человеком своего времени. Гааза не понимал всего вреда от того объема опиума, который Вадим нашёл в сигаретах Гертруды. Более ей скорее повезло, просто уснуть и захлебнуться.
— А что теперь будет?
— Ничего, дальше жить, — Вадим поднял воротник шубы повыше, чтобы закрыться от ветра. Захарченко хоть и знал Гертруду, но не общался с ней так часто, как остальные. В обществе его характеризовали, одним словом — солдафон.
После долгой ночи и угрюмого утра Вадим предложил закинуть Захарченко домой, где его должна была ждать жена.
— Дорогая, я дома, — Михаил тихо зашел в спальню, чтобы не будить слуг, но кровать оказалась пуста. Только из открытой двери балкона дул холодный ветер и намело немного снега.
— Не понял, — Захарченко закрыл балкон и подошел к туалетному столику с зеркалом, за которым Мария любила прихорашиваться. Среди белил, духов, помады и кисточек лежал конверт с письмом. Михаил вскрыл его и пробежался по аккуратному почерку.
— Ничего не понимаю, — пробормотал он и прям в уличной одежде лег на кровать.
* * *
«В порту столицы задержали крупный груз контрабанды, а экипажи кораблей поймали в местном доме с дамами лёгкого поведения. Таким образов мы спрашиваем, когда государь возьмёт бразды правления публичными домами в свои руки?». Вадим на секунду отложил газету и поржал, представив, как император Всероссийский, будет бегать по врачам, чтобы получить справки для девочек, а иначе никакого им жёлтого билета.
Следующая статья затрагивала Вадима: «Сколько стоит фиолетовый? Именно с таким вопросом в Петербург приехала делегация европейских стран. Лучшие дома моды Франции, Дании и Голландии ищут встречи с Беркутовым Вадимом Борисовичем, чтобы закупить новомодных красок или тканей. Наша редакция советует наведаться им в торговый дом Вестник, на улице…».
— Хм, где-то потерялись французы? — Вадим отметил себе имя автора статьи, чтобы потом переманить его в журнал Модник к Ханне.
Вадим отложил газеты и потянулся, чтобы забрать пару леденцов из вазы на столе, но там оказалась пустота. Даже крошек не осталось от сладкого угощения. Вадим нервно поскреб ногтями по дну вазы, но худшие опасения оправдались: кто-то съел все его конфеты. Не говоря ни слова, Вадим повернулся к сидящему в углу Егерю. Бывший охотник закрылся газетой, чтобы защититься от прожигающего взгляда работодателя, но в повисшей тишине на кухне, хруст карамели на зубах предательски выдал его. Вадим кивнул и забарабанил пальцами по столу, как бы случайно обронив:
— Я же чисто из вредности, половину конфет сделаю из горчицы или перца. А какие именно
