газетах и, думаю, я видел его по телевизору. Не знаю, что уж такого могло с ним случиться, но на несколько лет он исчез с политической арены и в силу стечения странных обстоятельств оказался в нашем НИИ. Он был очень скромно одет, особенно невзрачной была его обувь. Я с трудом узнавал в нем того, кем он был до этого. Но все вдруг резко изменилось.
Он быстро вошел в доверие к заведующим всех лабораторий, потом к директору института и через пару месяцев уже был его замом. Его нечеловеческая энергия поражала всех: он весь день проводил встречи, выступал, прокачивая не только сотрудников НИИ, но всех, кого мог пригласить на эти встречи. Я не чувствовал в нем человека – он был совсем другим, некой сущностью, и почему-то не выносил даже запаха лука, что меня сильно настораживало. Для него я не был значимой фигурой, – он меня замечал только, когда я ему был нужен. Параллельно он создал несколько компаний, куда стал затаскивать всевозможные технологии, в тихую хотел прибрать к рукам и само здание НИИ, чтобы сделать там бизнес-центр. Но тогда мало кто об этом догадывался, его влияние на людей было огромным, – причем сам никогда не тратил денег, даже в ресторанах не платил.
Как-то раз он вывез «шишек» из нефтяного бизнеса на рыбалку. Они провели около недели в одном из поместий на берегу Волги. Их кормили, поили, развлекали, загоняли рыбу, делали все, чтобы те запомнили этот отдых на всю жизнь. И они его запомнили, также как и хозяева поместья, сыновей которого Евгений обещал устроить в университет, если те все отлично организуют, утверждая, что среди отдыхающих и ректор этого университета. Потом эти хозяева пытались найти Евгения, но увы…
Вдруг Евгений стал проявлять интерес ко мне, видимо, замышляя очередную аферу и пытаясь подобрать мне в ней роль. Он стал все чаще заходить, говорить с моим начальником, а потом и со мной. Как-то раз он вызвал меня на откровенную беседу:
– Николай, ты же знаешь, что у меня есть три дочери, но я никому не говорил здесь, что у меня был сын.
– Почему был? – удивился я.
– Потому что он погиб, трагически погиб на своей яхте, его сбило мачтой, и он утонул в океане.
– Извините, я не знал просто, поэтому спросил. Примите мои соболезнования, если это еще актуально.
– Ничего, ничего. Ты не переживай, ты же не знал. Просто ты…ты похож на него, понимаешь? То есть не внешне, а как человек, вы как братья родные. Мне сильно его не хватает, поэтому ты меня извини, конечно, но я бы хотел в тебе видеть его, – мне так будет легче переживать его потерю.
– Я не против, если вам это чем-то поможет…
– Спасибо, сы… друг, я знал, что могу на тебя рассчитывать.
Он резко встал и вышел из кабинета. Я пытался понять, снится мне все это или нет. Через неделю мы с ним поехали в крупную компанию, которая уже как лет двадцать разрабатывала один программный комплекс, который, как выяснилось позже, Евгений и хотел украсть. Перед тем как сесть в машину, он выступил перед огромной аудиторией, в которой находился и я. Он был горяч, казалось, еще немного и стены начнут плавиться как пластилин, – про мозги людей и говорить не приходится.
Выйдя из здания, мы сели на заднее сидение его машины, за рулем был водитель. Я все еще был под влиянием его выступления:
– Евгений, ну как же вы хорошо выступили сегодня, особенно про объединение всех институтов под нашим НИИ и создание региональных отделений по всей стране. А еще…
Не успел я договорить, как он повернулся ко мне и посмотрел мне в глаза – от него веяло холодом, настоящим холодом. На его лице не отражалось никаких эмоций. Мне стало жутко, и я с трудом заставил себя остаться в машине. Он так и не ответил мне, а в конце пути вдруг повернулся и сказал:
– Ты, наверно, не понял, почему все эти люди меня слушали несколько часов?.. Так вот, – вовсе не из-за институтов или каких-то там отделений. Я давал им энергию, наполнял их жизни своей энергетикой, понимаешь? А то, что я там говорил, не так уж и важно. Коля, ты должен понять, что для того, чтобы вся эта масса шла за тобой, ты должен будешь ее кормить, и кормить собой.
Моя реакция его не интересовала, он погрузился в свои мысли и, хотя было лето, я попросил водителя включить печку.
Мы приехали по назначению и сразу пошли в кабинет директора. Это был старый советский деятель, довольно ушлый. Провести его было практически невозможно, и Евгений искал всевозможные пути, чтобы добиться своего. Я понимал, что он задумал, но еще лучше понимал, что это невозможно реализовать, поэтому тихонько покинул кабинет и решил подождать Евгения в соседнем, благо тот был пуст. Вдруг на пороге появился молодой человек примерно моих лет. Я встал со стула:
– Извините, что зашел в ваш кабинет, мне просто надо где-то подождать Евгения.
– А что Евгений здесь? Извините, я не представился – Егор, главный юрист компании.
– Да, он сейчас с вашим директором сидит, что-то обсуждает.
С Егором мы просидели полчаса, и наш разговор перешел в доверительную плоскость. И вдруг он сказал:
– Может быть, не стоит этого говорить, но у нас с Евгением довольно близкие отношения…
– Что вы хотите этим сказать? Вы его родственник?
– Да нет же, даже не знаю, как Вам это объяснить. В общем, у него был сын, в прошлом, он погиб на яхте: утонул, понимаете. Трагедия, в общем, жуткая. Ну, Евгений говорит, что я на него похож, как бы брат ему… Он мне теперь как отец, понимаете? Только прошу это держать в секрете, это очень личное.
– Я понимаю, Егор, теперь все понимаю.
Я резко встал и вышел в коридор, в воздухе пахло гнилью, и мне срочно был нужен свежий воздух. С улицы я позвонил одной знакомой, которая хорошо знала жену Евгения, и попросил у нее узнать по поводу сына. На этот вопрос жена Евгения сильно изумилась: как я и подозревал, никакого сына у Евгения не было, – тем более погибшего, – ну, наверно, кроме нескольких вновь нареченных, типа меня и Егора. Мы, как дети лейтенанта Шмидта, были разбросаны по всей стране и связаны с Евгением некой, никому не видимой, «родственной» связью.
Информацию о Евгении не так уж и трудно было найти: ею пестрил Интернет.
