но это всё же не вычурное вечернее платье, в котором даже с моей костлявой фигурой было трудно дышать. Я пыталась убедить жениха в том, что мне не нужно столько баснословно дорогущей одежды, которую завтра придётся выбросить, если я вдруг немного поправлюсь и не смогу в неё влезть. Его ответ меня не сильно удивил — небрежная отмашка и снисходительная улыбка: кажется, это его любимая реакция на всё, что происходит вокруг — особенно, если дело касается меня. Ну и плюс у богатых свои причуды.
Сжечь на свечке миллион пятёрками? Пфф, да не проблема!
Господи, угораздило же меня вляпаться…
Вытаскиваю из-под кровати обувную коробку и выуживаю оттуда свои балетки — они хоть и старенькие, но выглядят ещё вполне себе ничего; к тому же, они гораздо удобнее этих дурацких лодочек, на которых я скорее убьюсь, чем буду плавной походкой радовать хоть чей-нибудь глаз. Вешаю на руку сумку, которая больше была похожа на баул, но «так сейчас модно»; она очень походила на сумочку Гермионы, в которую влезала даже палатка, но у неё она хотя бы выглядела компактно, а в эту при желании можно было бы втиснуть весь мой гардероб, если бы я вдруг решилась на побег. Напоследок бросаю беглый взгляд в зеркало: сегодня приходила стилист, которая сделала пробный макияж, чтобы знать, что мне подойдёт, и уложила волосы, так что я выглядела чуть приятнее, чем обычно.
Демид обнаруживается в холле; в идеально сидящем на его фигуре деловом костюме без единой складочки, с непроницаемым выражением лица он выглядел весьма мужественно и даже устрашающе. Пару дней назад я подслушала его разговор с помощником о том, что «нужно обходить конкурентов», и никак не могла взять в толк, каким надо быть идиотом, чтобы даже помыслить о конкуренции с ним. У меня от одного его вида иногда поджилки тряслись и слова застревали в горле, а уж чтоб переходить ему дорогу… Да ни в жизнь.
Не обращая внимания на снующих туда-сюда работников отеля — включая её женскую составляющую, которая из кожи вон лезла, чтобы привлечь его внимание — Пригожин листал какой-то журнал; причём не просто перелистывал страницы от нечего делать, а читал внимательно — иногда хмурясь и стискивая зубы. Прищуриваюсь, чтобы лучше видеть, и фыркаю, когда разглядываю название делового журнала: даже на отдыхе Демид думает о работе. Вот он бросает нетерпеливый взгляд на наручные часы и замечает меня; его глаза-сканеры проходятся по мне с головы до ног, отмечают не вписывающиеся в образ невесты миллионера «ветхие балетки», но вместо того, чтобы разозлиться, усмехается — должно быть, чего-то такого и ждал с моей стороны.
Кажется, я становлюсь предсказуемой.
Демид откладывает журнал в сторону, поднимается на ноги, застёгивая при этом пиджак на своей мощной фигуре, и я закатываю глаза, потому что все присутствующие девушки по виду готовы грохнуться в обморок. Пригожин приподнимает одну бровь и предлагает мне руку; мимопроходящие работницы от удивления чуть ли не спотыкаются, но я их не виню: со стороны мы с Демидом, должно быть, действительно смотримся нелепо. Но кто я такая, чтобы противиться?
Дорога до моего — то есть, нашего — дома занимает чуть больше пятнадцати минут на машине в обход пробок; но уже на подъезде к нему я понимаю, что Демид явно приуменьшил, когда назвал проводимые здесь работы «косметическим ремонтом».
Наш старенький скособоченный забор заменил высокий каменный с коваными воротами — такой красоты я в жизни не видела. Прикрываю рот руками, чтобы спрятать свой шок, но его не спрячешь даже за новым забором, который теперь окружал наш двор. Демид жмёт на кнопочку на брелоке; створки ворот расползаются, пропуская нас внутрь, и я изумлённо выдыхаю: вместо вытоптанных тропинок — красивая серая брусчатка с маленьким фонтаном посреди дворика; под окнами благоухали розовые кусты с бутонами персикового цвета — будто росли здесь не неделю, а по меньшей мере всё лето; фасад дома теперь был утеплён и облицован серым искусственным камнем. Сначала мне показалось, что вставили пластиковые окна, но нет: рамы были по-прежнему деревянными, чтобы не нарушать общей атмосферы, просто заменены на новые и выкрашены в белоснежный цвет. А вот дверь действительно стояла современная — тяжёлая дубовая и достаточно надёжная, только тёмная.
«Если здесь такая красота — что внутри?» — мелькает мысль в голове.
Демид, не произнёсший ни слова с тех пор, как мы приехали, весело фыркнул.
— Идём, сама увидишь, — роняет он, и я понимаю, что свои мысли произнесла вслух.
Выползаю из машины, и в нос тут же ударяет запах непросохшей краски; в фонтане весело журчит вода, а розы колышутся под лёгким ветерком. Пригожин по-хозяйски берёт меня за руку, на этот раз не предоставив выбора, и я подумала, что внутри, должно быть, есть кто-то из его знакомых, раз он ведёт себя со мной как собственник.
Обычно такое поведение, если рядом нет свидетелей, для него не свойственно.
Внутри, если бы меня не поддерживала твёрдая рука Демида, я точно упала бы, потому что ноги стали ватными от увиденного: на полу — паркет цвета тёмного дерева, который когда-то давно действительно был во всём доме; стены обшиты деревянными панелями тёплого оттенка кофе с молоком; люстры отполированы и блестели так, что слезились глаза; на стенах висели отреставрированные картины — включая те, что отец за несколько лет сдал в ломбарды. Не знаю, как моему жениху удалось их все найти и вернуть — должно быть, это обошлось ему в кругленькую сумму. Мебель заново оббита и перетянута новой дорогой тканью, а старые ковры на полах заменили новые, с толстым ворсом: в детстве я любила лежать на таких, уткнувшись носом в мягкую поверхность, за что мама меня частенько ругала — боялась пылевых клещей.
Последняя мысль заставляет нахмуриться — теперь у меня вряд ли будет возможность беззаботно провести здесь время.
— Добрый день, Демид Дмитриевич, — с кокетливой улыбкой здоровается подошедшая к нам девушка, но прозвучало это как-то пошло.
Да и смотрела она на моего будущего мужа так, будто неоднократно спала с ним, хотя наверно так и есть. От моего внимания не укрылось так же и то, что девушка обратилась исключительно к Демиду, начисто проигнорировав моё присутствие.
Но да ничего, мы тоже не лыком шиты.
— Дорогой, ты нас не познакомишь? — с милой улыбкой перевожу взгляд на жениха и укладываю правую ладонь на плечо Пригожина, намеренно выставляя напоказ своё помолвочное кольцо, которое не заметит разве что слепой.
