отправиться в библиотеку. Все, что от нее требовалось, она выполнила, даже посоветовала генеалогу Викентию Андреевичу сделать запрос в Курский государственный архив. «Там, скорее всего, находится в личных фондах материал о владельцах усадьбы Вильегорских», – сказала она. Однако Вильегорский стал просить Веронику Аркадьевну вместе с ними отправиться на развалины усадьбы.
– Вы же сами сказали, что знаете эти руины, и в детстве там часто играли.
– Да, но наш мэр Петр Николаевич знает их не хуже меня.
– И все же я Вас очень прошу. Может быть что-нибудь подскажите. Мне предстоит принять важное решение.
– Хорошо, так и быть, – с неохотой дала согласие Вероника Аркадьевна.
Глава 7
В усадьбе Вильегорских сегодня целый день царила суматоха. К пяти часам дня начнут съезжаться гости на крестины. Делались последние приготовления к их приему. Радость снова поселилась в доме после трех лет забвения со смерти единственной доченьки Софьюшки, умершей четырнадцати лет от роду от неизлечимой чахотки. И лучших докторов к ней выписывали из столицы, и на воды целебные возили – ничего не помогло.
После смерти дочери родители очень долго горевали. Уже и не чаяли, что графиня Александра Петровна, Шурочка, понесет снова. Очень ослабела она. А шесть месяцев назад Вильегорские уехали за границу. Вернулись всего неделю назад с младенцем, наследником рода. Теперь граф Владимир Сергеевич был спокоен. Младенца нарекли Сергеем. В семье Вильегорских установился негласный обычай: сына обязательно называли в честь деда. Вот и были одни Владимиры да Сергеи.
Кормилицей юного графа взяли Прасковью, девушку, которая когда-то была прислугой у Софьюшки. После ее смерти Прасковья почти два года оставалась в имении. А потом вернулась к своим старикам в родную деревню Гореловка, которая была поблизости от усадьбы. Но долго там не задержалась.. Говорили, что уехала куда-то в поисках работы. А через год Прасковья опять вернулась в дом к родителям, якобы по причине их старости и болезней. Нужен был догляд за стариками. Где-то месяца через три, на Красную горку, сыграли свадьбу Прасковьи с Федором, лесничим Вильегорских. Он заглядывался на нее с тех пор , когда она была еще при барышне. Граф Вильегорский подарил тогда молодоженам на свадьбу сто рублей, большие деньги по тем временам. Такой щедрый подарок на свадьбу от графа никого не удивил. Всем было известно, что у лесничего с бариным хорошие отношения. Да и покойная Софьюшка любила свою горничную. Прасковья была ее старше всего на пять годков.
Через восемь месяцев после свадьбы в семье молодых почти одновременно произошло два несчастья. Прасковья родила мертвого ребенка, а через неделю потеряла мужа. Федор пошел на охоту, где его здорово поломал медведь-шатун. До дома едва смог добраться, но был уже не жилец. К вечеру Федор скончался. Тогда Вильегорские и взяли Прасковью опять к себе. Домашняя прислуга примечала, что относится Прасковья к младенцу, как к родному сыну. Жалели ее все, ведь своего сыночка она потеряла.
Сереженька рос очень смышленым мальчиком. Графиня Александра Петровна не могла нарадоваться на сына. Детишек больше у нее не было, поэтому всю материнскую любовь она отдавала Сереженьке. С годами он становился все больше похожим на своего отца, графа Владимира Сергеевича. Такие же голубые глаза, овал лица и русые волнистые волосы. Да и ростом сын пошел в мужчин рода Вильегорских. Уже в три года Сережа выглядел пятилетним. Вот только ямочки с двух сторон на щеках во время улыбки почему-то очень беспокоили Александру Петровну. И графиня просила Парашу, так обычно называли Прасковью в доме, чтобы при гостях она не показывалась. «Хорошо, барыня, я же все понимаю», – говорила Прасковья со слезами на глазах. А у самой сердце клещами сжимала обида. Да и челядь домашняя стала перешептываться по углам. А тут из Петербурга пришел приказ на отправление нескольких офицеров на службу в столицу. В список попал и граф Вильегорский. Шел 1903 год. Сереженьке как раз исполнилось три годика. Как же горевала Прасковья, когда узнала об отъезде Вильегорских в Петербург. Домашнюю прислугу с собой не брали, за исключением повара и горничной Александры Петровны, Катерины. Все остальные теперь находились в усадьбе на попечении управляющего. Кого-то разжаловали за ненадобностью, но Прасковью оставили. Хозяйство было большое, и к тому же на лето планировались выезды графской семьи в имение на отдых.
После отъезда господ в Петербург Прасковья слегла с лихорадкой. Управляющий Игнатий Федотович освободил ее от работ по дому. Он относился к ней не так, как к другим слугам. Привечал и жалел. На службе у Вильегорских Игнатий Федотович находился уже двадцатый год. Занял это место после смерти своего батюшки, бывшего управляющим у отца графа. Благодаря ему имение процветало. Самому барину было недосуг заниматься хозяйством из-за частых отлучек по военной службе. На Федотыча он мог во всем положиться. Их связывали и дружеские отношения. В детстве молодой граф предпочитал играть с дворовыми мальчишками. Графиня Александра Петровна тоже доверяла управляющему во всем. Игнатий Федотович был человеком честным, ни копейки господской себе не присвоил. А то, что был суров иногда, так это по делу. Гонял лодырей и тех, кто запускал руку в господское добро.
Параша чувствовала внимание к ней со стороны Федотыча и стала отвечать ему взаимностью. Через два года они вступили в брак. И ее думы о Сереженьке ушли на второй план с рождением у них сыночка Никиты. Сереженьку с тех пор она видела только три раза во время летних приездов графини с сыном в имение. Граф бывал редко. То с японцами воевал на Дальнем Востоке, где получил ранение в ногу. Слава богу, жив остался. Александра Петровна в то время себе место не находила. То не мог вырваться из Петербурга по причине надобности в нем по службе. А в сентябре 1916 года во время Галицийской операции в боях за Львов граф был убит. Параша последний раз видела Сереженьку летом 1914 года. Уже в первых числах августа, с началом мировой войны, графиня с сыном вернулись в Петербург и больше не приезжали.
Никому не раскрывала тайну Прасковья о том, что случилось с ней после смерти Софьюшки. Но муж догадывался, хотя никаких намеков Параше об этом не позволял себе делать. Очень мучили ее эти переживания, не могла она все держать в себе. Не могла и потому, что муж ее, Игнатий Федотович, был очень хорошим человеком. Да и сынишка Никита подрастал. Не хотелось, чтобы в семье были какие-то недомолвки. Поэтому Параша решила исповедоваться в церкви, чтобы облегчить
