тобой. А недоговорили -то, выходит, о самом главном, оттого и пустеет сердце без тебя. Вот ведь как. Случайные попутчики, из разных поколений, а прикипели мы друг к другу. Присматривался я к тебе и так, и сяк. Всё, думал, обнаружится в тебе дно, как в тех злополучных ямах. Но нет. С одной стороны, ты был, как губка, и впитывал каждое моё слово, а с другой, в чём-то убедившись, становился решителен и смело шёл вперёд, несмотря на опасности. Я вспоминаю себя в твои годы, молодого, красивого, глупого! И вижу: как могут быть схожи даже через полвека человеческие судьбы. В тебе я признал самого себя. Так зерно, ставшее хлебным стеблем, смотрит сквозь земляной прищур на наливающийся колос и в каждом фрагменте колоса ощущает своё житейское продолжение.
Пишу на случай, ежели Господь призовёт меня раньше твоего обещанного приезда. Прими, Коля, моё отеческое благословение на долгую и содержательную жизнь, о которой я тебя прошу. Чувствую, что тебе предстоит, как и мне, много передумать за отпущенные Богом десятилетия. И всегда слушай своё сердце! Сердце – самый тонкий и чувствительный орган нашего тела. Именно им, а не умом, мы способны слышать Божественную Волю. Поэтому храни своё сердце в чистоте духовной и мирской. Гони прочь злобу, гордыню и зависть. Пусть эти три змеи, как бы ни извивались, не смогли дотянуться до твоего алого мешочка в груди. Пусть жалят ноги, руки, даже ум, но не сердце. Ибо сердце свежей чистой кровью смоет порчу с любого твоего телесного органа. Но если оно само заболеет, никто, ни просвещённый ум, ни крепкое здоровье не смогут ему помочь.
Как же много священников, особенно из молодых, раструбили по свету, что с тёмными силами покончено. Сколь много их, неопытных, попались, как птицы, в силки гордыни! Я знаю, сюда ты приедешь на автобусе, но обратно ехать на поезде я тебя не благословляю. Нежели не успею я, отче игумен поведает тебе наши страхи и печальные предположения.
За сим прощаюсь с тобой, Николай. Прости меня, грешного, может, в чём обидел тебя или ввёл в искушение. Вспоминай обо мне, и храни тебя Господь на долгие годы! Любящий отец Максим.
Николка отложил записку и прикрыл глаза ладонями. В келье наступила совершеннейшая тишина. За дверью послышались торопливые шаги.
– Господи, Иисусе Христе, помилуй нас, – раздался голос.
– Аминь! – отозвался игумен.
Дверь распахнулась и на пороге показался запыхавшийся монах Терентий.
– Отче, только что передали: опять провал!..
,
