чтобы перенести гору на руках, подбирали самых сильных калмыцких святых. И вот когда они несли гору на себе, одного из них посетила грешная мысль – ему стало жаль всего того злата, всех тех благ, что принесли за эту гору ради выкупа. И всего лишь от одной грешной мысли гора обрушилась и погребла под собой всех, кто ее нес. И с тех пор ее красный цвет – это цвет их крови.
Дощатая тропа с перилами змеилась по горному склону вверх, и мы видели красоту горы Богдо, которая неизменно восхищает фотографов и телеоператоров тревел-каналов. Восхитила она и нас.
Все эти красные склоны, овраги и балки, здесь бурые, а там синие, желтеющие ложбинки и зеленеющие взгорки, скальные образования и причудливые формы рельефа, напоминающие то древесную стружку, а то полые трубчатые кости, мелькали перед взором цветным хороводом. Белесые фигуры выветривания и мозаичные, будто мраморные, натеки громоздились там и тут, и невозможно было отвести от них глаз. За каждым поворотом тропы гора осаживалась к нам то одним, то другим боком, как записная модница на примерке. Но первое, яркое впечатление проходило, и уже накатывало второе, где на первый план выступала не столько красота, сколько сама гора, вся первородная ее мощь.
Гора Большое Богдо – это соляной купол, такой же, как и гора Улаган на Эльтоне, но куда более грандиозный, куда более исполинский и впечатляющий. И эта гора тоже непреклонно растет в размерах, являя собой живой, дышащий организм, вырастающий из земли, прорывающий своими могучими плечами миллиардолетний ее гнет и богатырски поглядывающий окрест.
Здесь не зря устроен заповедник: гора и ее окрестности – настоящее животное царство. Окрестные степи наполнены цветущими побегами, повсюду гомон и щебет птиц, которых здесь обитает более двух сотен видов, в траве и кустарниках роится всякая жизнь.
Здесь проходят сайгачьи тропы, здесь, в единственном месте в России, обитает причудливая ящерка – писклявый геккончик. В окружающих гору ложбинах охотится юркий и незаметный, но свирепый и кровожадный хищник перевязка, а с высоты птичьего полета озирает свое царство величавый орлан-белохвост.
Ближе к озеру Баскунчак, что угадывается в золотистой дымке восходящего дня, важно переступают журавли-красавки, а на окаймляющих Баскунчак труднодоступных пресных озерах гнездятся кудрявые пеликаны.
Здесь, среди степей, в защищенных от низовой степной пыли кулуарах горы Богдо удивительный воздух – чистый, свежий, безо всякой прелости, но это не выстуженный воздух высотных горных массивов, а более мягкий, более, я бы сказал – питкий.
Нам повезло, мы приехали первыми и потому гуляли по склонам горы Богдо в полном одиночестве. Между нами и этим удивительным уголком природы не было никого – ни посредников-экскурсоводов, ни случайных экскурсантов – свидетелей нашего мимолетного счастья. Потому и встреча наша с горой Богдо вышла особо доверительной, почти интимной. И разглядели, и увидели мы немало.
Сын наш прочел внимательно все тексты на стендах-указателях и, вооружившись информацией о произрастающих здесь козлобороднике окаймленнолистном, двоякочленнике прямом и даже крупноплоднике крупноплодном, что бы сие ни означало, предпринял розыск. Особо его увлек козлобородник окаймленнолистный, коий и был вскоре обнаружен в неимоверных количествах растущим тут и там, а ведь это эндемик, реликт, он растет только здесь!
Остаток пути по заповеднику мы проделали по стелющейся ковром у подножия горы степи. Мы полюбовались на поющие стены, поразглядывали в зум объектива гнездовье степного орла и поехали на выход. Покидали мы территорию заповедника с чувством большого счастья быть причастными, наблюдать это удивительное природное явление и хранить теперь память о нем.
Немного огорчал нас тот факт, что мы не задержались в заповеднике подольше, не посетили его отдаленные уголки, но что ж, таков наш путь. В конце концов, даже самый сладкий коктейль, если это правильный коктейль, должна оттенять нотка горечи.
Через час мы парковались на стоянке у солевого озера Баскунчак.
Здесь царил раскидистый, эталонный лохотрон. В том месте, где через преграждающие почти везде подъезды к озеру железнодорожные пути был переезд, имелся шлагбаум. Точнее он был уже за переездом. Возле шлагбаума вилось полтора десятка юрких мужичков, каждый из которых, завидев автомобиль, начинал скакать, кривляться и делать призывные жесты руками. Если кто реагировал на эту пантомиму, его направляли в сторону, на утоптанную песчаную полянку. Это была, типа, парковка. За нее полагалось заплатить тому самому мужичку, на жесты которого клюнул водитель. Сумма была небольшая, около ста рублей.
Я был готов к такому повороту событий, ибо, как у нас в отечестве водится, все живут не с зарплаты, а с ресурса. У нас же ресурсная экономика.
Ну а чем еще жить этим мужичкам? Ресурс горы Богдо у них отобрал заповедник, ресурс соледобычи уже давно принадлежит олигархам. Ресурс степи требует многих и многих трудов и забот – будь то охота, рыбалка или скотоводство. А озеро ничего не требует и вроде как ничье. Делов-то – перегородить подъезды шлагбаумом.
Конечно, все это незаконно, но мы лишь гости на этой земле, за соблюдением закона и заведением порядков должны следить другие люди. Проблема в том, что для этих людей закон тоже ресурс, а две ресурсообладающие силы как-нибудь да договорятся.
Наличествует на этом предозерном пятачке и какой-никакой сервис. Имеются пионерлагерного вида душевые кабины системы «кран-сосок». Это если вдруг приспичит искупаться в рассоле. Ведется торговля аляповатыми сувенирами и солью мелкой, подарочной фасовки.
Однако самое интересное тут – транспортные услуги. Любому желающему предлагают за триста рублей занять место в диковинном транспорте и совершить поездку до места, откуда удобнее всего попасть на озерную гладь. Тут надо отметить, что берега Баскунчака, в отличие от берегов Эльтона, имеют замысловатый рельеф, и чтобы добраться к соляному зеркалу, придется приложить некоторые усилия. Это многих останавливает от пешей прогулки, на этом и зиждется местная сфера услуг.
Как способ доставки до пологого места туристам здесь предлагают мотоциклы с коляской. Однако эти ушатанные, видавшие виды и клянущие свою долгую ишачью жизнь «ижаки» и «уралы» здесь модернизированы. Из прицепа-коляски изъята сама капсула коляски, вместо нее установлен деревянный патронный ящик, а в него, в один ряд, друг за другом установлены автобусные сидения – с драным дерматином, торчащими клочьями поролона и пружинами. Их число в коляске достигает трех.
Таким образом один мотоциклет может, помимо водителя, доставить к озеру четырех пассажиров: трех в коляске и одного за спиной у ездока. Местные называют этот транспорт сколь цинично, столь и иронично – бомбовозами. Стоит одно такое место в бомбовозе двести рублей в одну сторону, и триста, если с обратом. При этом неважно, сколько народу набралось. Мы пытались было, просто ради интереса,
