собой.
Тёмные доспехи Лора начинают скрипеть из-за глубоких вдохов и выдохов.
— Я не могу допустить, чтобы моих людей прокляли в третий раз.
Мне, может быть, всё ещё не нравится вся эта ситуацию, но теперь я, по крайней мере, понимаю причину своего заключения.
— Значит, когда магический барьер будет уничтожен, я стану свободной?
Двое мужчин обмениваются тяжёлыми взглядами, что заставляет мой позвоночник вытянуться в прямую линию.
«Не скрывай от меня ничего. Не после того, что я для тебя сделала. Это не только нечестно, но и жестоко».
— Когда ты избавишь меня от проклятия навсегда, ты будешь… свободна.
Он колеблется, и это заставляет меня задуматься о свободе, которую он имеет в виду.
«К твоему сведению, я не считаю смерть вариантом свободы».
«Ты не умрешь».
Мрачное настроение Лоркана слегка меняется.
«Обещаю, Behach Éan».
Я киваю, немного успокоившись. Но остается ещё проклятие и тот, кто его должен снять — то есть я.
— Что значит «навсегда»?
Мой отец продолжает вытирать пальцы, хотя я подозреваю, что на них больше не осталось вина.
— Перед тем, как ты родилась — перед тем, как ты вообще была зачата — Бронвен предвидела, что у нас с Дайей будет дочь, которая сможет навсегда снять с воронов проклятие обсидиана.
Я раскрываю рот.
— Так ты поэтому считаешь, что именно мне суждено снять проклятие? Не потому, что я вытащила из тебя шипы?
«Верно».
Ого. А я-то считала себя лишённой магических способностей и бесполезной.
— А теперь рассказывайте, как мне это провернуть?
Лоркан вздыхает.
— Бронвен ещё не видела, как ты это сделаешь.
— Дайте-ка прояснить. То есть вы планируете держать меня в Небесном королевстве, пока Бронвен не посетит видение?
«Да».
— А что, если она сможет увидеть это только через шестьдесят лет?
— Мы находились в заточении пятьсот лет, Фэллон. И затем ещё в течение двадцати…
— Я не собираюсь проводить лучшие годы своей жизни, запертая в небесной пещере вдали от цивилизации.
Лор приглушенно фыркает.
— По-твоему, мы недостаточно цивилизованы?
Я качаю головой.
Моего отца, кажется, не так сильно задел мой комментарий, как Лоркана, потому что всё, на что он обращает внимание из сказанного мной это:
— Лучшие годы?
— В отличие от вас, я не бессмертна.
Но затем моё происхождение словно ударяет меня по голове.
— Так ведь?
— Пока твоя магия заблокирована, — Король воронов смотрит в сторону остекления, которое выходит на чащу ракоккинского леса, — ты не бессмертна.
Мой отец сглатывает, вероятно, потому что моё состояние напоминает ему о моей матери и её заблокированной магии.
— Это ещё одна причина, по которой ты должна остаться здесь, ínon. Здесь тебе ничего не угрожает.
— Не угрожает? Но здесь меня не ждёт ничего хорошего, — бормочу я, прикидывая, сколько туфель мне придётся сносить, разгуливая по каменным коридорам. — Я сделаюсь ещё более ненормальной, чем фейри под воздействием мочи эльфов. Если что, я только наслышана о её действии. К тому же я не фейри, так что их моча, вероятно, не действует на меня. А что на меня может подействовать, так это заточение в этом месте. У меня может развиться горная лихорадка. Вам это не надо. Поверьте. Спросите моих друзей. Они расскажут вам, какой невыносимой и безумной я могу быть.
Хотя, если подумать, лишись я рассудка, они, вероятно, сами выбросят меня из своего гнезда…
Мои метания заставляют Лоркана ухмыльнуться.
— Меня забавляют не твои метания, Фэллон, а ход твоих мыслей.
Неожиданно Кахол начинает задыхаться, его лицо краснеет… затем синеет. О, Святой Котёл, что он такое проглотил?
— Лоркан! — кричу я, потому что задница Лора всё еще сидит.
Кахол так неожиданно вскакивает на ноги, что опрокидывает лавку. Она издает такой же громкий стук, что и моё бешеное сердце. Я тоже вскакиваю на ноги, готовая перепрыгнуть через стол и начать надавливать ему на грудь. Я его только что нашла. Я не могу потерять его из-за… из-за…
Я осматриваю тарелку с едой, чтобы понять, что он мог съесть… спаржу? Морковь? Я не могу потерять своего отца из-за какого-то овоща.
«Он бессмертный, Фэллон», — слова Лора немного облегчают мои страдания.
— Ты не потеряешь его из-за еды.
— Нет.
Лоб моего отца начинает блестеть, когда он яростно кричит:
— Нет!
Я не… я не понимаю.
— Что происходит?
Лоркан наклоняет голову, не сводя золотых глаз со своего друга.
— Я собирался тебе рассказать.
Мои брови недоуменно изгибаются.
— Ты собирался?..
Мой отец сплевывает, а затем издает громкий смешок, который замораживает поток адреналина в моих венах. Придя в себя, он проводит обеими руками по лицу, ещё больше размазав макияж, и рычит как сельватинский леопард.
— Что, чёрт возьми, происходит? Это какой-то побочный эффект, вызванный долгим пребыванием в форме статуи ворона из обсидиана?
Мой голос звучит пронзительно, но ни один из мужчин не обращает на меня внимания.
«Нет».
Неужели Лоркан сказал это у меня в голове с улыбкой в голосе?
Я, видимо, придумала себе его восторг, потому что он выглядит сейчас, как посланник дурных вестей.
— Ты знаешь, как это работает, друг мой.
Король выглядит таким спокойным, в то время как моё сердце превратилось в воришку-полукровку, за которым гонится целый батальон фейри и пара змеев.
— Ты ведь, знаешь, что их не выбирают.
— Sí mo ínon!
Я чувствую, что мой отец прорычал сейчас что-то типа «она моя дочь».
— Я в курсе, Кахол, но могло быть и хуже. Она могла оказаться парой Айдона.
Испещрённое полосами лицо Кахола бледнеет.
— Кто такой Айдон, и почему мы обсуждаем возможность того, что я могу оказаться его парой?
— Как бы я ни хотел вернуть своих воронов из Шаббе, я был бы не против оставить его там.
Значит, Айдон — ворон, и, похоже, не самый любимый ворон Лора. Но этот факт не приближает меня к понимаю того, почему мой отец так сильно выбит из колеи.
Кахол зажмуривается и откидывает голову назад. Он как будто просит небо даровать ему силы.
— Если ты причинишь ей боль, Лор, тебе придётся молить Морриган о том, чтобы я тебя пощадил.
— Ты вообще знаком со своей дочерью? Велика вероятность, что мне понадобится твоё сочувствие, а не милосердие, — говорит Лоркан с кривоватой улыбкой, которую мой отец ему не возвращает.
— Может мне кто-нибудь объяснить, что здесь, чёрт побери, происходит?
Когда Лоркан решает пригвоздить меня взглядом своих лимонно-желтых глаз, я упираю руки в боки.
— Что?
— Мне пора… — кадык Кахола опускается. — Мне пора улетать.
Он смотрит на меня, затем на Лоркана, после чего говорит фразу, включающую в
