В глазах Ральфа появилась тревога.
— Не знаю. Но она почему-то считает, что это я ей звонил.
— Не нравится мне все это. Может, заехать к ней? После смерти отца она распродала скот, отпустила работников и сейчас совсем одна. Как бы чего не случилось.
Гейдж думал о том же. Не то чтобы он ей симпатизировал, просто понимал, каково это — когда среди ночи тебе звонят и угрожают.
— Пожалуй, ты прав. Возьму Дирка и поеду проверю, как там.
— Нет. Ложись спать, пока не проснулась Марджи и не подняла на ноги весь дом. Сам справлюсь.
— Возьми ружье, — посоветовал Ральф. — Если понадобится помощь, звони. Хотя, звонить ты, конечно, не будешь… А может, это чья-то злая шутка?
Гейдж мог допустить и такое. Тем не менее, он захватил ружье и Дирка, немецкую овчарку. Несколько минут спустя он уже сидел за рулем своего грузовичка. Он знал, что все равно не сомкнет глаз, пока не убедится, что с Луизой все в порядке. Не потому, что она ему симпатична, убеждал себя Гейдж, просто так уж его воспитали… в рыцарских традициях.
Отец всегда учил его и братьев не бросать человека в беде, особенно женщину или ребенка, и Гейдж неукоснительно следовал этому правилу, хотя его благородные порывы не раз выходили ему боком… как в случае с Орелией Пальмер. Ей было очень плохо, когда она после школы рассталась со своим парнем. Тогда Гейдж хотел просто поддержать ее — заставить снова улыбаться, радоваться жизни. Но в итоге втюрился в нее как последний дурак, а она… она вернулась к своему возлюбленному.
3
Уснуть Луиза уже не смогла, поэтому пошла на кухню, чтобы сварить себе кофе. Услышав стук в дверь, она вздрогнула, кофейные зерна рассыпались по столу. Сердце бешено забилось. Снова раздался стук, потрясший, казалось, весь дом.
Гейдж?
Еще до того, как он окликнул ее, Луиза каким-то непостижимым образом знала, что это он. Как будто, когда дело касалось его, у нее появлялось шестое чувство. Что ж, если этот парень хочет скандала, он его получит!
Накинув поверх ночной рубашки розовый фланелевый халат, она пересекла гостиную и открыла входную дверь.
— И незачем так стучать, я не глухая, — высокомерно вскинув подбородок, произнесла она вместо приветствия. — Что вам угодно?
«Что ему угодно?» Гейдж чуть не расхохотался, глядя на нее. Больше всего ему сейчас хотелось оказаться в своей постели, а вместо этого он стоит и таращится на нее: халат мягко очерчивал ее хрупкую фигурку, волосы растрепались, она стояла, решительно расправив плечи и скрестив на груди руки, в глазах сверкали молнии. Сущая мегера! И вдруг он понял, какая она одинокая, незащищенная и трогательная.
Неожиданно Гейдж почувствовал прилив желания и чуть было не развернулся, чтобы уйти. Только этого ему не хватало, надо во что бы то ни стало побороть это дурацкое чувство влечения. Чем меньше Гейдж будет видеться с ней, тем лучше… Девушка была явно напугана, но ведь он здесь ни при чем.
Гейдж взглянул на собаку, послушно сидевшую у его ног и ждавшую приказаний.
— Сидеть! — тихо сказал он и открыл сетчатую дверь, прежде чем Луиза успела преградить ему путь.
— Для начала объясните ваш ночной звонок. И не смотрите на меня так, словно я Джек-Потрошитель. Я в жизни не обидел ни одной женщины.
У Луизы перехватило дыхание — она вдруг поняла, что он внушает ей доверие. Гейдж действительно выглядел обеспокоенным и вместе с тем смущенным, как будто искренне не понимал, почему она боится его. Боже, как ей хотелось бы ему верить!
Но ведь он Коул — им нельзя верить!
— Правдоподобно, Гейдж, но меня не проведешь. Я слышала ваш голос по телефону и поняла — это были вы, — произнесла она холодно.
— В таком случае, видно, я лунатик, потому что я спал мертвым сном, когда Ральф разбудил меня и сказал, что вы звоните. Если не верите мне, спросите брата.
— Он ваш брат, поэтому подтвердит все, что угодно. С первой нашей встречи вы ясно дали понять, что больше всего на свете желаете, чтобы я побыстрее свалила отсюда. Но, когда этого не произошло, вы перешли к звонкам…
— Вы хотите сказать, это не единственный звонок? Когда, сколько раз звонили? Вы сообщили шерифу? — Гейдж был явно обеспокоен.
— Нет. — Она вдруг поняла, что ужасно устала. Я никому не звонила, потому что вы угрожали мне. Я ожидала, что у вас, по крайней мере, хватит смелости признаться в этом. Видно, я ошиблась. Так что уходите. Уже поздно. Я устала и не намерена и дальше слушать ваше вранье.
Луиза обошла его, чтобы открыть дверь, но Гейдж повернулся к ней и схватил за руки.
— Черт возьми, как мне доказать, что я вам не звонил?! Я даже не знаю вашего номера.
— Отпустите меня, — возмутилась Луиза.
Она попыталась вырваться, но тщетно; Гейдж повернул ее к себе и легонько встряхнул, буравя горящими от гнева глазами.
У Луизы перехватило дыхание. Ее вдруг осенило: он не лжет — напрасно она обвиняла его. Но ведь он Коул и, если верить отцу, от него можно ожидать чего угодно. Неужели он такой превосходный актер? Он вышел из себя не столько потому, что она изобличила его, сколько потому, что посмела заподозрить.
— Но если не вы, то кто же? Я здесь нахожусь всего неделю и никого не знаю… — Луиза растерялась.
Она поверила ему! Он не смог сдержать вздоха облегчения. Вообще-то ему было безразлично, что думают о нем посторонние, так отчего же мнение этой маленькой злючки так важно для него?
— Расскажите мне о звонках, — попросил он. — Все расскажите.
Так же внезапно он отпустил ее и отступил на шаг. Казалось, Луиза должна была бы успокоиться — наконец она могла свободно вздохнуть: больше не было этого неуловимо-примечательного, терпкого мужского запаха, не было его властных крепких рук. Но неожиданно ей стало зябко, и она обхватила себя руками.
— Рассказывать особенно нечего. Пойдемте на кухню, я сварю кофе. Не знаю, как вы, а я что-то совершенно обессилела.
Гейдж молча последовал за ней; через десять минут они уже сидели за сосновым столом, который стоял здесь, сколько Луиза себя помнила, сжимая в ладонях кружки с дымящимся кофе. Задумчиво глядя в кружку, девушка начала рассказывать.
— Я решила, кто-то ошибся номером. Кто-то просто дышал в трубку, а через секунду-другую раздавались гудки. Первый раз я не придала этому никакого значения.
— Как часто звонили? Было какое-то определенное время?
Она положила в кофе еще одну ложку сахара и стала рассеянно помешивать.
— Я бы не сказала. Иногда звонили раз или два в день, в разное время. Вечером звонили реже. До сегодняшнего ночного звонка трубку вешали, как только я отвечала.
