того же, – довольно промурлыкал он в ответ и обернулся.
От вида его лица по моей спине невольно пробежал холодок: бледная кожа плотно натянулась на исхудалую физиономию, явив на показ острые скулы. Два чёрных круга, свидетельствовавшие о долгих ночах, проведенных без сна, окаймляли воспаленные с несколькими лопнувшими сосудами запавшие глаза, спрятанные за круглыми линзами очков в стальной оправе. Греческий нос возвышался над плотно сжавшейся полоской рта.
Тонкие губы незнакомца сложились в дружелюбной улыбке, и он спросил:
– Что с вами такое? Выглядите не очень.
Его голос, в отличие от внешности, звучал добродушно и мягко. В каждом слове чувствовался ласкательно-убаюкивающий поток жизни, свежий, заставлявший разум внимать звучащее добродушие. Но разве могут быть такие различия?
– Нет, со мной всё в порядке, – поспешил ответить я, но незнакомец уже уловил смятение во мне. – Просто…
– Просто не привыкли видеть кого-то похожего на меня? – перебил он меня, хитро щурив глазки. – А? – он рассмеялся. – Да ладно вам, я не обижаюсь. В конце концов, не нам дано выбирать себе внешность. Природа дарует её такой, какой посчитает нужным, и лишь немногим дано нарушить эту истину.
– Кто вы? – против воли вырвалось у меня.
– У меня много имён, – улыбка исчезла с лица мужчины, – но я предпочитаю зваться Виктором. Виктор Грач. Оно более чем остальные подходит мне, да и звучит гораздо лучше большинства других, – он внимательно посмотрел на меня, а в частности в глаза. – А вы как-никак Иван Янков? – снова улыбнулся. – Тот самый писатель, написавший о теории возможного присутствия параллельных миров? Я читал её – чудесная книга, скажу я вам.
Я был слегка польщён любезностью Виктора. Редко кто узнавал меня в обыденной обстановке и ещё реже хвалил моё творчество. Книга, вызвавшая почти детский восторг у него, носила название «Я, смотрящий на себя», и да, в ней, в самом деле, описывалась возможность существование параллельных миров. Проще говоря, это – небольшая, влезшая на девяносто четыре страницы научно-фантастическая повесть, описывающая жизнь некогда жившего «счастливчика», желавшего прервать нескончаемое вращение скучного круга повседневности. «Счастье» его заключалось в исполнении долгожданной мечты и «отрывом» от земной поверхности, что и помогло ему нарушить прозрачный барьер, отделявший параллельную вселенную от всем знакомой реальности.
– Я имел дело с множеством подобных историй, – продолжал Виктор. – «Сон смешного человека» Достоевского, «Магические миры» Зана, «Запасной мир» Дроздова, «Черновик» Лукьяненко, книги Митио Каку. Все они одновременно были близки к истине, но в то же время совершили ошибки. Разумеется, ведь никто из ныне живущих людей, даже самые умные и проницательные умы, не могут знать истину. К вам так же это относится, однако не стоит унывать, – в его зрачках блеснула бледно-голубая искорка, либо ею был простой блеск линз, – ваша идея о прозрачной границе между реальностью и её зеркальным отражением имеет место во всеобщих признаниях, – в один миг улыбка Виктора пропала и на лицо опустилась мрачная тень. – Вы хотели о чём-то у меня спросить, не так ли? – он отвернулся, уставившись на задний автомобильный номер «фольксвагена»: А346МК.
– О, да… – я слегка замешкался, отвлечённый рассказом Виктора. – Видите ли, мне нужно поговорить с…
– Зубциным, – вновь перебил он меня.
– Точно. А как вы узнали?
– Догадался, – недовольно буркнул Виктор.
Воцарилось минутное молчание. Меня вдруг посетило странное неописуемое ощущение чьего-то присутствия, как когда я выходил из дома. Чей-то зловещий взгляд прожигал во мне дыру, скользя потоком холода в этом самом месте.
Не выдержав давления тишины на мозг, я спросил:
– Он всё ещё здесь?
– Да, он тут. Его жена вместе с внуком отправилась в детский сад пятнадцать минут назад. Григорий же до сих пор сидит за кухонным столом и доедет свой завтрак. Вам повезло: почти двадцать минут он потратил, подбирая галстук к рубашке. Не произойди такой заминки, он уже бы вскрывал очередного мертвеца.
– Но откуда вам всё это известно? – спросил я, пораженный такими подробностями.
– Я много чего знаю, – мне стало не по себе от только что произнесенного.
Виктор присел на корточки и приложил облученную в кожаную перчатку ладонь к цифре шесть в автомобильном номере.
– Владелец этого автомобиля слишком часто нарушает правила дорожного движения, – говорил он, – проезжает на красный свет, не останавливается у пешеходных переходов, выезжает на встречную и обгоняет других водителей. Думаю, этого идиота следует проучить.
Не отрывая ладони от номера, Виктор провёл ею вниз и с довольной ухмылкой отстранил руку. Я, мягко говоря, удивился тому, что открылось моему взгляду: вместо шестёрки была девятка! Уж не показалось ли мне это чудо? Нет, я готов поклясться, что пару секунд назад своими глазами ясно видел цифру шесть. Но как тогда Виктор перевернул её, если подобное действие можно охарактеризовать таким способом? Магия?
– Что вы только что сделали? – спросил я Виктора, и, судя по его тону, вопрос мой явно пришёлся ему не по душе.
– Это – всего лишь одна из моих многочисленных способностей. Боюсь, я не в силах объяснить вам всей сути произошедшего, – он развернулся и грозно взглянул на меня, – да и вряд-ли вы хотели бы вникать в подробности, – и снова та странная искорка мелькнула в зрачках.
Мне вновь почудилось, или с его губ сорвалась прямая угроза? Лицо Виктора необычно потемнело: уголки рта опустились вниз, пристальные глаза наполнились злобой. Смотря в его зрачки, возникало ощущение, будто я глядел в тёмную пасть бездны, куда не отваживались опуститься даже самые яркие лучи солнца. И густой мрак, царящий в бездне, готов вырваться наружу, за пределы провала, и поглотить в себе весь мир.
– На вашем месте я бы поторопился, ведь Зубцин уже домывает свою тарелку, – произнёс Виктор, надвинув шляпу сильнее на лоб так, что тень от полей скрыла глаза.
Точно! Виктор своим разговором об иных пространствах и проделанным «фокусом» с перевёртыванием не ощутимых объектов совершенно выбил из моей головы первоначальную цель поездки в город. Ничего не говоря ему, я развернулся и быстрым шагом направился к дому, думая не столь о встречи с патологоанатомом, сколько о возможности оставить компанию с Грачом. Он действовал мне на нервы, как видом, так и дальнейшим поведением. Им он особенно пугал. Даже повернувшись спиной, стараясь не оборачиваться, я чувствовал на себе его взгляд: неземное прикосновение холода, способное, казалось, пробить насквозь любую физическую материю. Лишь подойдя к подъезду и взявшись за металлическую ручку двери, это ощущение исчезло. И только тогда я позволили себе взглянуть назад, ожидая увидеть недвижимую тёмную
