Он легко согласился.
— Можно и о погоде. Попозже. А пока давайте попробуем двинуться в другом направлении. Вы любите путешествовать?
— О да! И даже очень. В этом году я хочу провести отпуск в Италии. Хотя с самим отпуском может ничего не выйти. Хотелось бы побывать и в Малайзии.
— Да, там есть райские места…
— А вы что, там бывали?
— Да, — коротко ответил Уильям. — Это не было слишком сложно. Что там хорошо — это невысокий уровень комфорта. Небольшие двухэтажные коттеджи, в которых отсутствие особых удобств с лихвой компенсируется минимумом назойливых туристов: тем, понимаете ли, подавай сразу все удовольствия мира!
Он довольно интересно стал рассказывать о своих переездах-перелетах.
Эстер слушала его внимательно, положив подбородок на сцепленные пальцы рук.
— А как вы сумели организовать подобные вояжи в такие экзотические места? Мне в бюро путешествий практически отказали, сославшись на большие сложности.
— Мой опыт вам вряд ли пригодится. Я вожу самолеты, машины, яхты. Когда необходимо, пользуюсь паромом.
— А паромы, интересно, ходят по расписанию или и тут что-то делается специально для вас?
Он улыбнулся.
— Считается, что ходят регулярно. Только расписание их движения зависит от приливов и отливов. Дело в том, что выбираться к морю приходится по устью реки, а оно то мельче, то глубже. В общем, везде, куда ни забрасывает судьба, можно найти много увлекательного, нового, неожиданного. Я вот знаю такое место, которое называется Берегом верной любви. Заинтересуетесь — по секрету сообщу адресок и снабжу расписанием паромов. Я лично там побывал и внес свое предложение по переименованию.
Эстер откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на собеседника. За легкомысленностью тона угадывается серьезный подтекст. Может быть, какое-то неприятное воспоминание связано у человека с теми местами, о которых шла речь? После паузы он заговорил, и трудно было понять, напускная ли печаль в его словах или хорошо скрытая ирония?
— Зря я все это говорю. Вы, фигурально выражаясь, однажды уже захлопнули дверь у меня перед носом, поэтому в течение всего ужина я больше не коснусь темы любви. Пусть даже верной любви или какой-то другой.
Эстер взглянула на собеседника сквозь опущенные ресницы, но не проронила ни слова. Ситуацию разрядило появление официанта, принесшего заказ.
— С другой стороны, — продолжил Уильям, когда они уже заканчивали первое блюдо, — если у нас определились запрещенные темы, это еще не значит, что мы должны весь вечер промолчать. Давайте все же о чем-нибудь поговорим.
— Не знаю. Может быть, как раз отсутствие темы для разговора само по себе очень симптоматично, — как бы подчеркивая, что между ними нет ничего общего, предположила Эстер.
Но тот не согласился.
— У нас есть возможность нащупать общий для обоих интерес в любой сфере… за исключением физиологии полов. Разобщенность мы преодолеем, если только вы не станете впадать в приступы скромности при любой моей попытке чуть-чуть сблизиться с вами. Причины такой реакции вам, конечно, известны лучше, чем мне, но, кажется, и я начинаю кое о чем догадываться. Ладно, хватит о проблемах. Теперь самое время все внимание сосредоточить на этом прекрасном вине.
Что и говорить — вино оказалось превосходным. Кулинарная часть вечера оказалась выше всех похвал. От десерта оба отказались — ну сколько можно есть!
— А теперь расскажите мне о себе.
Билл изучающе взглянул на собеседницу.
— А что, собственно, вы бы хотели знать обо мне?
Кофе был заказан. Молчание снова нависло над их столом. Нехотя Эстер произнесла:
— Хорошо. Сформулирую интересующую меня деталь так: какую карьеру сделали вы, если не считать присутствия в различных корпорациях и разведения коров?
— У меня, скажу вам, прекрасная профессия. Я дипломированный садовник-декоратор.
Молодая женщина от неожиданности даже поперхнулась кофе.
Билл Картер усмехнулся.
— Кажется, мне не верят. Позвольте полюбопытствовать, почему?
— Объясню. Вы абсолютно вписываетесь в распространенное представление о плейбое. Этакий прожигатель жизни, неукротимый любитель приключений… Вашими увлечениями должны быть не садоводство, а горные и водные лыжи, рыбная ловля, стрельба по тарелочкам и… женщины.
— Кто набросал для вас подобный портрет человека по имени Уильям Картер? Вы же недавно уверяли, что не знаете обо мне практически ничего, а тут вдруг такие познания.
Молчание Эстер затянулось. Картер терпеливо ждал ответа, сузив глаза в сердитые щелки.
— Неужели наводили справки обо мне у вашей подруги Рут Эванс?
— Это она звонила мне, а не я ей, — заволновалась молодая женщина. Затем безнадежно взмахнула рукой. — Ладно, чего уж там, вчера вечером я сама позвонила Рут.
— Пожалуй, этого не стоило делать, — изрек назидательно Билл. — Впрочем, ваше признание возрождает кое-какие мои надежды. Уж если вы поинтересовались моей скромной особой, то это означает…
— Это всего-навсего значит, что меня интересовал человек, который пытается шантажировать едва знакомую женщину.
— Напрашивается неоспоримый вывод: именно мисс Эванс нарисовала портрет плейбоя и искателя приключений?
— Нет, было бы нечестно по отношению к Рут подтвердить ваши подозрения. Она говорила мягко и осторожно, а уж выводы я могла сделать сама.
— Ну вот тебе раз! А мне-то казалось, что Рут мне верная подруга. — Билл выразил притворное сожаление.
— О, вы не правы — мисс Эванс вам не только друг, — весело возразила собеседница, — она больше чем друг, она ваша поклонница. Но проблема заключается в том, что наши с ней вкусы принципиально отличаются.
— Вы, конечно, имеете в виду мужчин?
— И мужчин, в частности. И многое другое, скажем, модели подвенечных платьев…
Вот тут Эстер прикусила язык, саму себя спросив: к чему бы это она так разговорилась? Но, раз уж начала, надо договаривать:
— Да, мне не понравилось платье, которое она сшила к свадьбе вашей сестры.
— Мне, между прочим, тоже. — По его губам пробежала улыбка. — Однако означает ли это, что я консервативен в сфере подвенечных платьев?
— Меня, откровенно говоря, мало волнуют ваши вкусы в данной сфере, — заявила Эстер. — И вообще, если вам что-то не нравится в моих речах — все обвинения в адрес вашего прекрасного вина.
— Ну, ну, не надо! Всего полтора бокала! Нет, вино тут ни при чем, — категорично заявил ее собеседник, и как бы невзначай бросил: — Что еще мисс Эванс нарисовала широкими мазками? По-моему, художница приложила немало усилий, чтобы исказить портрет джентльмена.
