три сидел, разбирался с картой. Меня уже никто не торопил. На этот раз мы топали дольше, но пришли все равно первые.
На вечернем разборе занятий каплей меня не похвалил, но назначили в пару с Федосовым. Старшина довольно хлопнул меня по плечу. На следующих занятиях я работал с ним.
Мои недруги больше никакого интереса ко мне не проявляли. Одному из них пришла посылка. На мое удивление, он одарил меня пачкой весьма вкусного печенья и небольшим кусочком сырокопченой колбасы. Инцидент был исчерпан. Впоследствии мы очень крепко сдружились.
В общем, мы продолжали слаживаться и заниматься. Плотным потоком пошли занятия по воздушно-десантной подготовке. Мы днями напролет занимались укладкой куполов, висели в стапелях в воздушно-десантном городке, отрабатывали наземные элементы и действия парашютиста в воздухе и при приземлении, изучали не только наши парашютно-десантные системы, но и вероятного противника.
Одна из групп нашей части куда-то исчезла. Федос по большому секрету поведал мне, что она ушла на боевую задачу. Куда и зачем — известно только большому флотскому начальству.
Вскоре я понял, что наши роты не были одинаковыми. Первая, в которой оказался я, и вторая были разведывательными, а третья — минеров-подводников. Ребята там служили очень серьезные, ни одного молодого. Подготовка у них была намного серьезнее нашей — больше водолазных спусков, каких-то специальных дисциплин, минно-подрывного дела. Матросы третьей роты всегда держались чуть особняком. Ее группы были постоянно задействованы на каких-то учениях и дежурствах.
В роте минеров служило очень много сверхсрочников, как матросов, так и старшин. Это были матерые усатые дядьки. Такой перешагнет тебя и не заметит, сам себе на уме.
Наконец-то мы выехали на прыжки.
Я не подвел командира, прыгнул три раза без каких-либо проблем и попросился на четвертую попытку, уже с оружием. Наша группа считалась начинающей. Первые прыжки мы делали без автоматов. Поповских спросил разрешения у заместителя по десантной подготовке и выпустил меня на четвертый прыжок. После раскрытия парашюта я расконтровал спусковой крючок, дал пару очередей холостыми, довольный как слон плюхнулся на землю и чуть не выбил челюсть о затыльник своего АКСа.
Я собрал купол в сумку, закинул автомат на плечо, и тут меня вдруг передернуло.
«Что же ты делаешь? Вместо нормальной жизни, учебы на факультете хореографии, службы на штатной сержантской должности в учебке ты дерешься с кем ни попадя, бегаешь по сопкам с тяжеленным рюкзаком, прыгаешь с парашютом и автоматом и осознаешь, что тебе здесь нравится.
Трындец, успокойся! Ты отслужишь ровно столько, сколько положено, не больше».
Глава 6
На пункте сбора Поповских увидел ссадину у меня на подбородке, ухмыльнулся и заявил:
— Раззявился при приземлении? Давай в строй! Начальство подъехало.
Группы уже стояли в колонну по четыре. На флоте строятся и так. Перед строем ходили заместитель по воздушно-десантной подготовке и кап-три Чернокутский в невиданной мною раньше странной светло-песочной форме с накладными карманами на брюках и кармашком под стропорез.
Мы пересчитались. Начальство поздравило молодых матросов с совершением первых прыжков. Чернокутский лично всем вручил по «прыгунку» и вместе с замом по десантной подготовке ушел на линию старта. Флотское начальство, прибывшее к нам, сегодня тоже прыгало.
Поповских выстроил группу в колонну по одному и позвал к себе нашего мичмана. Они схватили парашютную сумку с обеих сторон, покрутили ее как качели. Понятно, сейчас будут поздравлять. Такие номера я видел в десантно-штурмовом батальоне в бригаде Черноморского флота.
— Первый пошел! — скомандовал капитан-лейтенант.
Федос, стоявший в строю первым, положил правую руку на воображаемое кольцо, левую — на запаску и раскорячил ноги.
Он получил толчок, пролетел чуть вперед, зажмурился и громко проговорил:
— Пятьсот двадцать один, пятьсот двадцать два, пятьсот двадцать три. Кольцо! Пятьсот двадцать четыре. Купол, контрольный осмотр, контрольный разворот, задние, земля! — Сумка крутанулась и лупанула Федоса под задницу.
Он чуть не клюнул носом в грунт, но все-таки устоял и заявил:
— Старшина второй статьи Федосов землю принял!
— Второй пошел! — в один голос заорали командир и заместитель.
И понеслось.
Я шел замыкающим, да еще и с автоматом. Поэтому мне пришлось еще и изображать стрельбу в воздухе, прежде чем получить парашютной сумкой под зад. Все! Ритуал пройден. Можно грузиться.
На следующий день случилось то, что потрясло некоторых матросов до печенок. К нам прибежал мичман с прыжковой ведомостью, заставил нас всех расписаться в ней, после чего выдал деньги.
У меня получилось двенадцать рублей. При ежемесячном денежном довольствии в семь рублей это весьма ощутимая сумма. Куда теперь их потратить?
Часть я сразу же сдал на тетрадки, ручки и мыльно-рыльные принадлежности. Теперь мне надо было заслужить увольнение и прокутить остаток где-нибудь в городе.
Вечером, после занятий по техническому обслуживанию и приведению в порядок своих парашютов, когда командир группы убыл, в кубрик зашел ответственный, наш мичман, и предложил купить на всех магнитофон с катушками и радиоприемником.
— Можно взять в третьей роте неплохой американский. Они его с боевого дежурства приволокли, но говорят, что он им без надобности. Будет лежать в баталерке, в свободное время включайте его в кубрике да слушайте сколько влезет. Он еще и от батарей работает.
— Товарищ мичман, а почему его в кубрике держать нельзя? — тут же спросил кто-то.
— Да потому, что придет замполит, увидит его, сразу же внесет в опись как средство технической пропаганды, и будет он на роте числиться. Вот тут нам ротный и старшина такое спасибо скажут! Ротный заберет его себе в кубрик или старшина в свою баталерку — и хрен вы магнитофон увидите. А так заявите, что мой. Я вам дал послушать. Никто возражать не будет.
Мы немного помялись, узнали цену — пятьдесят рублей. По пятерке с носа. Дороговато, однако под нажимом мичмана согласились.
Пока все ломались, я тихо офигевал. Да такое чудо, как магнитофон, даже двухголовочный, рублей двести стоит, не меньше, а тут полтинник. Видимо, заместитель нашего командира имел свой шкурный интерес в этой сделке.
Собрали деньги, меня и Федосова выделили в представители. Конечно, мы были горды оказанным доверием, но если купим какую-нибудь ерунду, то все шишки и претензии повалятся на нас. Мы выслушали кучу советов и наставлений от сослуживцев и побрели за мичманом.
В третьей роте обстановка разительно отличалась от нашей. Вахтенный матрос не стоял, а вольготно восседал на баночке и занимался тем, что метал шкерт с хитро завязанным узлом на конце в швабру-«русалку», стоявшую у противоположного борта.
Извиняюсь за «борт». Это была обыкновенная стена. Издержки терминологии, так
