прыснуть от раздирающего меня изнутри хохота.
Главный генерал стучал кулаком по столу изо всех сил. Возбужденные генералы неохотно успокоились и расселись по местам, с горящими от энтузиазма глазами.
– Дурачьё! Устроили тут птичий базар! – сказал в сердцах главный и, достав скомканный платочек из кармана мундира, вытер им пот со лба. – В общем, так, – продолжил он, – Завтра я, поеду с докладом к верховному главнокомандующему, поеду и доложу сам!
Генерал гневно обвел глазами присутствующих подчиненных.
– Я уверен, что там вашим проектом так же заинтересуются. От вас мне потребуется полная денежная калькуляция, я должен знать, во сколько это всё обойдется государству и какие финансовые вложения предстоят. Так же важен срок выполнения, сколько это вообще, год, два, пятнадцать…
– Вот хотелось бы побыстрее, со сроками…, – послышалось тонкое замечание от генерала справа.
– Заткнись Самойлов! – не выдержал главный.
Самойлов стыдливо потупил глаза в пол и нервно застучал пальцами по столу.
– А теперь, – продолжил главный, – Я вас попрошу удалиться с заседания и оставить свои координаты для связи у секретаря на выходе, мне нужно поговорить с присутствующими коллегами тет-а-тет.
Не успели за нами закрыться двери, как я услышала отборный военный мат за своей спиной. Главный генерал принялся объяснять своим подчинённым на доступном для них языке, почему нельзя превращать важное заседание по вопросу новейших научных разработок в фарс и балаган, даже если на кону чья-то потенция или лысая голова.
Часть пятая.
«Начало конца»
Свершилось – нам дали много денег. Очень много. Так много, что от количества нулей в графе «итого» рябило в глазах. Так же дали целую военную лабораторию с подчиненными, которая серьезно охранялась и зачем-то зарылась под землю на несколько этажей.
В общем, все в каноничном военном стиле: много порядка и мало толка. За каждым нашим шагом, словом и действием – теперь строго следили люди в погонах. Куча обязательных процедур, в виде заполнений ненужных журналов, бесполезных телефонных докладов, а также вечных учетов, надоедливых отчетов, неожиданных построений, сборов, эвакуационных тренировок с выносом имущества, где я должна была гордо нести перед собственной грудью свою личную именную тумбочку с двумя бирками и сургучной печатью. Я изнывала всякий раз, когда тащила весь этот милитаристский маразм вверх по лестнице на девять этажей, под суровым чеканным шагом мускулистых конвоиров.
«Военные ученые, все поте замоченные», – появилась у нас такая присказка.
Так и работали: одним глазом готовишь сырье и следишь за химической реакцией активных веществ, другим смотришь на красную лампочку сигнала тревоги расположенной над сверхсекретной тумбочкой, куда мы складывали всю текущую документацию о проекте. Так же возле этой тумбочки было два биологических двухметровых шкафчика с автоматами наперевес, которые периодически сменяли друг друга и буравили суровыми взглядами из-под густых бровей дырки в стене, что напротив караульного поста.
Сначала мы хотели повесить им какой-нибудь журнальчик на гвоздик, чтобы ребятам нашлось хоть какое-то развлечение в обездвиженном молчании, но потом засомневались в их умении читать, а глянцевые картинки с молодой Памелой Андерсон в купальнике, почему-то сразу запретили. Так и стоят наши гвардейцы, подпирая рельефными пятыми точками нашу тумбочку, словно кремлевскую стену. Постовая служба сложна тем, что в ней нужно уметь отключать мозг и всяческие потребности в жизнедеятельности, поэтому там служат особые солдаты, с принудительной кнопкой отключения функциональности, обратная активация которой происходит строго по сигналу тревоги.
Ну, а мы работали. Мне дали лучших специалистов: все по достоинству оценили серьезность и перспективы моего проекта. После смены нас развозили, и я приезжала глубокой ночью. Чесала за ушком спящего Мишку, который очень по мне скучал, пила чай с мамой, которая едва справлялась, пока была одна и уезжала вновь. Маме становилось все хуже и хуже…
Тем сильнее была моя мотивация. Темные круги от недосыпа под моими глазами становились все больше, а времени все меньше. Елене так же было нелегко, кожа её стала бледной и она всё больше проводила времени в больницах и стационарах, чем с Дмитрием, который очень за неё переживал.
Прошло несколько месяцев, рьяного рабочего темпа и у нас появился прототип вируса, который мы успешно испытывали на крысах. Крыски вполне неплохо себя чувствовали и даже совсем не боялись погибнуть от какой-нибудь хвори, которую мы принудительно им вкалывали с завидной регулярностью, но искусственный иммунитет, зараза такая, всё поборол. Параллельно с нами, в другом отделе, велись работы по наладке информационно-дистанционной программы управления. Через время нам привезли подопытных обезьянок, и они так же были очень довольны своим физическим, эмоциональным и интеллектуальным состоянием с новоприобретённым безграничным здоровьем. Даже защитникам животных беспокоиться не пришлось, хотя кто бы их сюда пустил.
Пока мы готовились к очередному этапу испытаний, неожиданно объявили сбор и построение. Обычно о неожиданных сборах предупреждали заранее, с письменным занесением в календарный устав. Весь рабочий персонал зазывали в актовый зал, где мы уселись со скучными лицами, в ожидании, очередных «важных инструкций», о какой-нибудь корпоративной тайне, защите информации и персональной ответственности. К нам вышел главный генерал, а следом за ним ещё два человека в штатском, один из которых был молодой спортивный парень, а второй…
Вторым был Барков.
– Дорогие коллеги, я поздравляю вас с очередным и успешным этапом испытаний, – начал вещать генерал, – Мы готовы объявить следующую и самую важную часть нашей программы – испытания на людях.
Наши взгляды встретились, Барков впился в меня злобным взглядом и не сводил с меня глаз, иронично улыбаясь. Почему-то среди своих работников я не нашла Дмитрия, видимо он опаздывал. Мне не нравится, что перед самым важным и ответственным этапом всей моей жизни, вновь появилась эта проклятая тень моей несчастной судьбы. Я была готова убивать, пускать кровь и потрошить кишки, но пока только грызла собственный ноготь, в ненавистной агонии, к одному из персонажей на сцене.
– Я представляю вам сотрудников военной службы безопасности, на этапе главных испытаний, они будут являться вашими кураторами. У них есть полный доступ ко всем протоколам безопасности, поэтому с ними вы можете общаться на все доступные темы и показывать все возможные документы. А сейчас давайте пройдем в лабораторию.
Мы шли по коридору: я, спортивный парень, генерал и Барков. Я незаметно поравнялась с Барковым и ткнула его под ребро:
– Ты что тут делаешь, собака сутулая?! – зашипела я как змея на мышь.
– Тебя пришел проверить, – ответил тот в полголоса с мерзкой ухмылкой.
– Если посмеешь мне помешать, я тебя с головой в кислоте искупаю, понял?! На этот раз одной рученькой не отделаешься!
Барков
