Книга Грозный идол, или Строители ада на земле - Анатолий Эльснер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да кем же быть?.. Не царем же, в самом деле… — проговорил он притворно-ленивым голосом, но из глаз его сверкнуло что-то, и, чтобы скрыть лицо, он опустил голову, жадно ожидая в то же время ответа Парамона.
— Ну, царем… Это высоко залетаешь, а называйся начальником Зеленого Рая… будешь распоряжаться всеми и приказы рассылать…
— Вот обоих нас назначил на должности, — со смехом проговорил Петр, — а про себя-то и ни слова…
— Куда мне уж с вами… Смотрите, братцы милые, какой я…
С этими словами Парамон, как бы выставляя напоказ свое безобразие, повернулся на неподвижно стоящих ногах в одну и другую сторону, показывая свое винтообразное, изуродованное тело с плечами, высоко торчащими, точно кости от оторванных крыльев огромной птицы. Лицо его, виднеющееся между ними, с ниспадавшими по сторонам прядями рыжих волос, было жалко искажено страдальчески-злобной улыбкой, блуждающей по губам, как раздавленная змея в расщелине скалы.
— Видите, какой я… Куда там начальствовать… Да и смирение мое всем известно… С покорной душой родился и с покорностью под небом стою и хвалю Бога: может, и молнией ударит в гневе, что по земле Его ползает тварь этакая… Нет, братцы мои, мне бы только книги читать, да наблюдать, чиста ли совесть у всякого человека… Мне это как раз за смирение полагается… Вот я и буду правителем веры и учения в школе.
— Это хорошо придумал, — проговорил Петр, кивнув головой. — Ученость и совестливость твоя известны всем.
— Согласен и я… — сказал Василий, — наблюдай, чтобы совесть чиста была у всякого человека… хорошо придумал.
С минуту все стояли в раздумье. Вдруг Василий решительно сказал:
— Братцы, милые, подадим же руки друг другу и поклянемся сохранять в тайне все сказанное здесь. Потом и действовать начнем заодно…
— Подождите, голубчики, руки подавать, — остановил обоих братьев Петр, — вы забыли главное…
— А что такое? — спросил Парамон.
— Про отца забыли-то мы, вот что… Про родителя, ветхого старца — и ни слова, а без него никак нельзя… Его только и почитают внуки и правнуки и он… что Бог.
— Скорее, ворон, — с затаенной злобой ответил Парамон. — Только не клюет больше, потому стар.
— Что ж ты так про отца-то? — удивленно глядя на Парамона, укоризненно сказал Петр.
— Не забыл я о нем, братец милый, и сам хорошо знаю — святыня он для всех в Зеленом Раю, но как он очень уже стар и умом как младенец сделался, то я вот что придумал: говорите ему, что Бог не терпит такого общества — без управителей и начальников, и вот почему, собственно, пошли на нас разные беды — ссорятся внуки беглых каторжников из великой России, и потому надо, чтобы он, Демьян, власть явил. Это мы потом рассудим, как власть проявить и прочее, а пока идите без меня, скажите, что в Зеленом Раю неспокойно без его начальствования, — посмотрите, как обрадуется. Знаю я его, душа его — огонь, да вот воли не было, скажите и так еще: из России шлют полицейских, смотреть, что за деревня такая — без начальства, и в избах — без икон: боится он полиции и наш будет, а как ум его ослаб, то будет он не управителем, а старой размалеванной куклой, вот мы и будем, значит, для блага общего начальниками…
— Только, чтобы по совести… — начал было Петр, так как, имея тайное пристрастие к деньгам, он в такой же мере был человеком честным и хорошим, и слова Парамона его встревожили, но Василий, терзаемый жаждой власти, быстро его перебил:
— Подадим же, братья милые, руки друг другу и поклянемся держать все в тайне и заодно быть по совести…
— Только боюсь, Парамон милый, — взволнованно заговорил снова Петр, нерешительно протягивая руку, — может, ты не по совести, и Бог не благословит начальствования нашего… Может быть, с умыслом каким говорил неправильно…
— Пусть тогда моя эта рука отсохнет, — проговорил Парамон, поочередно подавая руку братьям. — Пусть тогда Господь, в гневе Своем, бросит молнию в мое хилое тело, и она прожжет его; пусть нападут на меня лютые болезни, и я буду лежать перед всеми, как сухой лист; пусть короста покроет меня… Пусть…
— Довольно, довольно, милый Парамон, — испуганно воскликнул Петр, — мы видим, что совесть твоя чиста и что ты честнейший у нас… Пусть и меня постигнет то же самое, если я сделаю что-либо противное совести…
— И меня, и меня, — проговорил Василий. — Только бы счастье иметь… для счастья, значит, общего… а в душе я всегда буду как голубь…
— Вот это даже приятно слушать, милый Васенька, — сказал Парамон с чуть заметной улыбкой, и в глазах его что-то засмеялось, — ты совсем как голубь, и у Пети тоже душа голубиная, я уже знаю, а я сам посреди вас со святою книгою в руках, — овечка. Так идите же, братья милые, к родителю, а я пойду… молиться… Прощайте же.
Парамон отошел от братьев, но вдруг, остановившись, обернулся и засмеялся.
— Чего ты так смеешься? — спросил Василий.
— Вспомнил племянничка нашего Алексея с его причудливой невестой. Такая жена замучает его, бедного, потому порченая она и сны разные видит, и пророчества разные, по малости ума. Свобода такая, жениться хоть на ослице, уроде или прокаженной — подлинно потеха, и Бог посмеивается над свободным Зеленым Раем. Нет, братцы милые, не дадим племянничку загубить себя и на нем покажем, что мы — начальники. Впрочем, потом все это обсудим, о спасении, значит, а пока прощайте…
Хромая на одну ногу, голая ступня которой, расплюснутая и красная, напоминала огромную гусиную лапу, и опираясь о палку, он быстро отошел от братьев и направился к деревне.
Красно-огненное солнце выплыло на горизонте над морем, набрасывая на него золотисто-красный покров. На голубом небе стали вспыхивать звезды, точно фонарики, зажигаемые рукою невидимого ангела, и Зеленый Рай пел и звонко, детски-беззаботно смеялся. Теперь у каждого домика, посреди чинар, развесистых кипарисов и кустов с рдеющими красными розами, расхаживали, бегали, смеялись, пели молодые и старые люди, женщины, дети. Некоторые расхаживали с венками из роз, а девушки с косами, перехваченными цветами, — и звонкое веселье, казалось, уносилось от земли к безоблачному, ясному небу, но не существовало еще такого уголка на земле, где посреди мирного счастья и радости не подымался бы на своем хвосте невидимый змий.
Обыватели Зеленого Рая, однако же, не размышляли об этом и продолжали беззаботно смеяться, петь, а молодые — ухаживать за девушками, в то время как Парамон медленно шел вдоль домиков, прихрамывая и посматривая завистливыми и злыми глазами на молодых людей и женщин.
С того времени, как два каторжника поселились здесь со своими женами, прошло много десятков лет. Посреди роскошной природы, в отдалении от всяких властей, накладывающих цепи на свободу человека и разрушающих земное счастье, население Зеленого Рая стало увеличиваться с необыкновенной быстротой. Демьян и Осип имели очень много сыновей и дочерей, а последние, в свою очередь, набирая себе невест и женихов от людей, скрывающихся в необитаемых местах Закавказья от русских правителей, преследующих их за религиозные убеждения, в короткое время удесятерили потомство каторжников. Иногда женились, выходили замуж родные братья и сестры, и это мнимое преступление ровно никаких зловещих последствий для Зеленого Рая за собой не влекло. Все цвели здоровьем, как цветы под раскаленным солнцем юга, порождая, подобно розам, вокруг которых появляется множество бутонов, маленьких свободных граждан. Природа, в свою очередь, отвечала им такой же щедростью, и в то время, как леса шумели от бесчисленных птиц и всяких четвероногих, земля в необыкновенном изобилии порождала всевозможные злаки, овощи, виноград, древесные ветви сгибались под тяжестью яблок, персиков, гранат, а в глубоком море были иного рода многочисленные жители — рыбы. При таких условиях жить было бы легко, если бы они и очень мало работали, но благодаря завещаниям Осипа они отличались трудолюбием, и после короткой работы над землей они начинали возводить маленькие домики с плоскими крышами, на которых устраивали цветники или, отправляясь на берег моря, делали челноки, лодки или, уходя в леса, ловили разных птиц и животных с целью сделать их ручными. Свободного времени, тем не менее, у них оставалось много, и вот они начали заводить школы и, собираясь в группы, часто возбуждали вопросы о Боге, природе, и такие философские диспуты, благодаря самостоятельно вырабатывающимся мыслям, утончали их ум, как ни в какой школе, где учитель вкладывает в умы зерна истин совершенно так, как птицы, бросающие корм в раскрытые ротики птенцов: то и другое часто выбрасывается вон. Конечно, знания их были очень ограниченны, но зато их головы были свободны от всякого ученого сора, который у нас обыкновенно внедряется в умы вместе с знаниями. Простота религиозных понятий в Зеленом Раю для его обитателей тоже была самым благоприятным условием: видя над своей головой звездное небо, они духовными очами своими видели скрытого Бога в нем и возносились к Нему с молитвой, непосредственно, без всякого предварительного обращения к Его адъютантам — святым и угодникам. Свободный полет мыслей в океане беспредельности вырабатывал в каждом из граждан свое особенное миросозерцание, молитвенное преклонение перед таинственной природой, религиозный трепет при мысли, что все видимое и беспредельное есть порождение воли невидимого и могучего Хозяина, в голубой эфирной мантии с очами-звездами. Все было колоссально, беспредельно величественно и мысль носилась в пространстве, как свободный полет крылатого серафима, не приклеиваясь к позолоченной кукле с усами, как в Китае, или к разрумяненной рожице какой-нибудь небесной фрейлины, как это делают набожные католики. Обитатели Зеленого Рая были свободно религиозными, и молитва их не только укрепляла в них веру, но и кристаллизировала их дух, очищая его от всякой нечистой мысли, умудряя их разум и делая их справедливыми и честными, потому что в ком пребывает Бог, в том поселяются и Его ангелы — мудрость и все доброе. В цивилизованных странах таких чудес религия не делает, а, скорее, наоборот — поселяет в сердца ведьму лицемерия и Каина братоубийства, и неудивительно: вознестись к Богу можно не иначе, как по старой прогнившей лестнице, будто бы ведущей к небесам, на каждой подламывающейся ступени которой стоят вороны в рясах, тем усерднее каркающие об аде, чем больше надеются выловить рыбы в мутном озере небесного царствования. Неудивительно поэтому, что подъем к небесам тяжел и редко кому приходит в голову, что Бог никогда никакой свиты Себе не назначал и потому голос неуча-крестьянина может быть так же услышан Им, как и казуистическая торжественная молитва первого архипастыря, заседающего в Ватиканском дворце. Не имея определенных верований и обрядов, обитатели Зеленого Рая не имели также судий и судов, и это избавляло их от большого несчастья: помрачения ума и помешательства совести. Совесть у каждого из них была пока здоровой и потому единственно она являлась верховным судьей со скипетром справедливости в руке и в короне добродетели, восседающей на троне сердца. До сих пор среди членов общины царила полная гармония понятий, справедливости и дружелюбия, а потому — беззаботного счастья и веселья, но ни одно общество под солнцем не живет длинные годы такой счастливой жизнью, потому что злейший враг человеческого счастья — человек-разрушитель. Часто внук сознательно разрушает счастье, созданное дедом, а правнук опрокидывает на головы людей все беды и несчастья, как огнедышащий вулкан, покрывающий целый город огнем и пеплом. И вот в то время, когда обитатели Зеленого Рая предавались беззаботному веселью, осторожно и тихо прокрадывалась поднявшаяся на хвост змея с человеческой физиономией.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Грозный идол, или Строители ада на земле - Анатолий Эльснер», после закрытия браузера.
