Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
на него снизу вверх:
— Вы куда?
— Не к ним, не беспокойтесь! Сюда я больше ни ногой. Хватит с меня светской жизни. Поеду к Катавасову, у него сегодня играют. Я вчера тридцатник выиграл. Вот и спущу, а то деньги руки жгут. Но, скорее всего, выиграю и сегодня! В любви-то не везет.
— Ехали б вы лучше к родным, Прошин. Ваше семейство в столице?
Тот кивнул.
— Сестра, тетка.
— Прекрасно. А говорите, в любви не везет.
Прошин фыркнул.
— Так то ж родня… Не хочу видеть сочувственные взгляды. Митюша, что тебе подать? Митюша, что желаешь к обеду? Митюша, сядь от окна, там дует.
— Они о вас пекутся.
— Она. Сестрица. То-то и оно. Не хочу рвать ей сердце своим видом.
Тут только Мурин понял, что за несколько месяцев войны так привык к увечьям и ранам, что лишь сейчас заметил огромный багровый шрам, который пересекал лицо корнета. Нос был несколько сворочен, а правый глаз помещался выше левого. Прошин, видимо, заметил его прояснившийся взгляд, отвернул лицо, оборвал разговор:
— Говорите, у всех свой способ, чтоб не сойти с ума? А у меня вот — карты… А то поехали со мной, Мурин?
Мурин представил перспективу провести остаток ночи у себя в номере, в Демутовой гостинице. Читать он не любил. Писем писать было некому. Он схватился за перила, выпрямил колени, когда позади потянуло сквознячком, пахнуло духами. Зашуршало платье. И остановилось.
Мурину не требовалось оборачиваться. Он громко сказал:
— Я лучше останусь здесь. Графиня тоже обещала карты.
— Здесь? — ужаснулся Прошин. — В вист со старичками?
— Чем плох вист?
— Тю! Вист! Кровь шевелить нечем.
— А мне и не надо ее шевелить.
— Вам что, в любви везет?
Мурин не ответил.
— Завидую, — признался Прошин. — Ну что ж. Каждому своя судьба. Бывайте, ротмистр.
— Счастливо, корнет.
Прошин ловко сбежал вниз. Лакеи вскочили, спрятали карты. Один побежал в гардеробную, где сваливали верхнее платье, за шинелью господина корнета. Прошин не стал дожидаться в вестибюле, все уже было сказано, торчать под взглядом Мурина ему не хотелось. Хлопнула дверь, впустив запах осени: печного дыма и дождя.
Мурин отошел в полумрак анфилады.
Шторы напоминали взбитое суфле. Свечи здесь еле горели. Окна выходили на реку. На паркете лежали лунные прямоугольники. Нинины глаза блестели. Сердце у Мурина забилось где-то в горле.
— Графиня Вера и остальные думают, что вы уехали, — торопливо заговорила она по-французски. — Все пошли к столам.
— Но вы ведь были уверены, что я не уехал.
Он шагнул к ней. Она отстранилась:
— Я сказала, что мне надо поправить ленты.
Мурин попробовал шуткой скрасить нежность:
— Все ленты обещаю вернуть на место.
Нинино лицо, которое Мурин знал таким подвижным и прелестным, стало каким-то плоским, кожа в темноте казалась бумажной. Он почуял холодок под ложечкой.
— Я решила, что лучше скажу вам все сама. Чем писать.
— Вы за этим мне прислали записку? — Мурин постарался говорить равнодушно и насмешливо, но услышал свой голос: не получилось.
Приподнялись и опустились банты и розы, приколотые на ее плечах.
— Я не обязана вести себя последовательно.
— О нет. Мне вы ничего не обязаны.
«Молчи, о, дурак же!» — спохватился.
— Рада, что вы тоже так это видите, — сухо подтвердила Нина. — Потому что мне не хотелось бы, чтобы вы меня теперь шантажировали своими ранениями и подвигами и требовали жалости взамен любви, которую я не могу вам дать.
Мурин смотрел на нее во все глаза.
Он был поражен до глубины души.
— Вы за этим мне прислали записку? — тупо повторил.
— Я хотела, чтобы между нами было все ясно.
Мурин повернулся. Он дорого бы дал, чтобы уйти решительным размашистым шагом. Всей спиной выражая равнодушие и неуязвимость. Но ковылял прочь, как краб. Спасибо хоть, не упал.
Лакей распахнул дверь перед ним, крича другому: «Плащ господина ротмистра».
Прошин уже подбирал шинель, чтобы нырнуть в карету.
— Прошин! — окликнул Мурин с крыльца. — Стойте. Я с вами.
Тот просиял.
— Передумали? Что так? А и не говорите. Какая мне разница. Я рад. Едем, Мурин. Едем. Не везет в любви — повезет в картах!
На плечи Мурину опустился плащ. Мурин обернулся, чтобы благодарно посмотреть в лицо тому, кто помог. Лакей не отвел взгляд, кивнул.
…Нина стояла в полумраке, глотая слезы прежде, чем они выкатывались из глаз. Ей надо было прийти в себя, чтобы вернуться на всеобщее обозрение.
— Меня всегда поражало, — тихо просвистел у нее над ухом, заставив вздрогнуть, голос Ипполита Мурина, — как это прекрасный пол умеет найти те единственные слова, чтобы наповал. Вы были на высоте! Идемте к гостям, милочка. Графине Вере не хватает за столом пары для виста.
— Что-то, Мурин, вы молчаливы! — заметил Прошин. Сам он трещал без умолку: движение на мостовой занимало его, взгляд конногвардейского корнета даже в темноте и на скаку определял стати и недостатки:
— Вот это лошадка… гляньте, экий гигант: сразу видно — ганноверский жеребец, — без умолку комментировал Прошин. — Хороша, только тяжеловата, и бабки бы подлиннее… Гляньте! Ничего. Бока крутоваты, а так я бы взял… А этот наш, орловский, так и машет, так и машет, а? Неплох… Ух ты! Господи, ну и рыло, а экипаж — игрушечка, в таком бы актрисулю катать, а не эту мымру.
Мимо проносились лихачи, запряженные орловскими рысаками под синей сеткой. Тарахтели мужицкие телеги. Пролетали дорогие коляски. Попадались и рыдваны, зато с лакеями на задках: видно, внутри какая-то знатная старуха или подагрик-сенатор. Вокруг фонарей дрожали ореолы. По стенам домов ходили длинные тени прохожих. Изо рта Прошина вырывались фразы в облачках хмельного пара:
— Вот что, Мурин. А вы правы. Не буду я сегодня играть. Придержу удачу. Я, между прочим, обладаю силой воли. Когда дело важное. Тысячное! Эдакий куш! Тут ведь жизнь враз переменить можно. Тут я кремень. Запросто могу остановиться. В любой момент. Если захочу. И вот захотел! В руки эту дрянь больше не возьму, картишки-то. Все, стоп.
«Да уж», — подумал Мурин. Он видал таких не раз. Они бросают карты сегодня и навсегда, а назавтра — опять проигрались в пух и прах. Они начинают пить и просыпаются под столом. Начинают пререкаться — а затем валятся на землю с простреленной на дуэли грудью.
Но ответил:
— Уверен, у вас все получится наилучшим образом.
Прошин энергично кивнул.
— Тут вы правы, Мурин. Вы очень умны. Я как только вас увидел, понял: вот голова. А они идиоты. Дурачье. Плевать на них! Они только зенки закатывать умеют. Думают, надо мной смеяться можно. Пренебрегать. Думают, я
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
