тем же мировоззрением в голове, что и у него, у Михалыча. С Николаем они сошлась очень быстро и Михалычу казалось, что он знал этого добродушного здоровяка всю жизнь. Спорый на работу, приятный в общении и, главное, готовый помочь искренне и безвозмездно. Он целый день провозился с машиной Михалыча, но, к сожалению, безрезультатно. Тогда он предложил отвезти Михалыча на буксире в город. Но Михалыч в город пока не спешил. Ему так хорошо было здесь, да еще в компании с новым знакомцем. Он решил отблагодарить Николая за то, что он помогал ему с машиной, да еще в город отвезти собрался, и помогал соседу в строительно-ремонтных работах по дому.
Они решили, что этот день ударно работают, а на следующий отправляются в город. Доставит Николай Михалыча до сервиса, а на обратном пути заберет свою Нюру, которая должна была вернуться с югов. А Михалыч намеревался захватить Клавдию Васильевну. Телефон же он упорно не включал. Обида на Ивана Филипповича растворилась, но то, что телефон можно было бы уже включить, Михалыч как-то не подумал. Заняться было чем, так что все эти ролики и картинки ему были без надобности. Звонить? А кому и зачем? Сын в командировке, там же с отцом и матерью на юге и внук бока греет. Клавдия Васильевна до выходных с правнуком водится. Вот Михалыч и подумал — поработают они тут ударно с Николаем чуток, а в выходные поедут в город за своими женщинами. От этих мыслей у Михалыча потеплело в груди. Своя женщина… это Клавдия Васильевна его женщина? А может уже пора объясниться с ней, и… Ну сколько можно бобылем жить, да и она одна век коротает. Женщины, правда, самостоятельные и себе на уме. А вдруг она даст Михалычу от ворот поворот? От этой промелькнувшей мысли Михалыч немного погрустнел. Но тут же взял себя в руки и подумал, что раньше времени нечего панику разводить, и окунулся с головой в работу.
Чтобы не топить печь, а то ночи уже были холодные, он на эти дни перебрался жить к Николаю, тот все равно пока один живет. И, конечно же не видел, как серая Реношка его дружка колесила по дорогам садового товарищества «Василек». Иван Филиппович и Клавдия Васильевна Михалыча, естественно, тоже не увидели.
Клавдия Васильевна и Иван Филиппович поднялись ни свет, ни заря и, не сумев дозвониться до своего друга, решили снова съездить в сад. Ну а вдруг он все-таки там? А то провести еще один день в неведенье было выше их сил.
Не найдя Михалыча в саду, Клавдия Васильевна решительно скомандовала:
— Все, едем в полицию!
В знакомом уже отделении полиции дежурил другой полицейский. То ли он был более сговорчивый, то ли сердце у него было добрее, чем у своего коллеги, но под натиском Клавдии Васильевны он сдался быстро, и принял от нее заявление о пропаже человека, даже если этот человек и не является Клавдии Васильевне родственником. Пока не является. Записал все данные, приметы, а также данные на машину. Ведь Клавдия Васильевна и Иван Филиппович и машину Михалыча нигде не обнаружили. А вдруг это будет важной уликой? Номер машины подсказал Иван Филиппович, потому что для Клавдии Васильевны это была просто «зелененькая машинка, кажется, модели Лада». Дежурный все аккуратно записал и пообещал, что передаст эту информацию куда положено, и Баранов Иван Михайлович, 1952 года рождения будет объявлен в розыск.
Обнадеженные друзья Михалыча, уже сильно сплоченные случившимся несчастьем, направились к Клавдии Васильевне домой плотно пообедать, чтобы подкрепить силы. А потом разработать дальнейший план действий. Розыск розыском, но сильно на нашу полицию надеяться нельзя. Нужно сделать все от себя зависящее, чтобы в дальнейшем совесть не мучала. Клавдию Васильевну вдруг осенило — они же до сих пор не обзвонили все больницы в городе и (о, Господи!) морги. Этим решили заняться после обеда. Процедура это оказалась муторная и требующая нервного напряжения. Через три часа не осталось ни одной больницы, ни одного морга, куда они бы не обратились. А в некоторые звонили даже по два раза. Эти действия выбили из сил, но зато внушили некоторую надежду — нигде не замечен, значит велика вероятность, что живой, и даже вполне здоровый. Этим они себя успокоили и разошлись по домам.
Но дома Клавдия Васильевна места себе не находила. За пару дней она осунулась, побледнела, а пузырьки с корваволом и пустырником со стола на кухне уже и не убирались, но и они не помогали. Не отвлекали ни привычные домашние дела, ни любимый правнук Владик. Клавдия Васильевна стала нервная и у нее появилась бессонница. И в очередную бессонную ночь в голову Клавдии Васильевне пришла страшная мысль. Она еле дождалась утра и помчалась к Ивану Филипповичу. И сразу с порога выпалила:
— Я тут подумала, а что если… — Клавдия Васильевна держалась за сердце и тяжело дышала. — А что если он все-таки дома?
— Так он же не открывает, — ответил недогадливый Иван Филиппович.
— Так не открывает, потому что не может, — она в изнеможении села на стул.
— А почему не может? Помер что ли?
Иван Филиппович был человек прямой и особым тактом не обладал. Клавдия Васильевна от этих жестких слов округлила глаза и, прикрыв рот ладошкой, прошептала на полувздохе еле слышное: «Ааах..». С минуту посидела молча, потом энергично вскочила и заявила:
— Сил моих больше нет! Сидишь тут в неведенье. Сыну все равно… А нам нет! И поэтому я предлагаю самостоятельно вскрыть дверь в квартиру Ивана Михайловича, чтобы убедиться!
— Убедиться в чем? — осторожно спросил Иван Филиппович.
— Хоть в чем-нибудь. Что его там нет. Или, что он там живой и здоровый, в то время, как мы тут с ног сбились, его разыскивая. Или… Или в том, что он там, но…
Она никак не могла произнести страшное слово «умер» и беззвучно заплакала. Иван Филиппович неуклюже гладил ее по спине и убеждал, что для начала надо попытаться снова связаться с сыном Михалыча.
А Михалыч тем временем ехал в своей зелененькой Ладушке на буксире. Тягачом был УАЗ Патриот, за рулем которого сидел Николай. Договорились, что машину Михалыча отбуксируют в сервис, который находился рядом с домом, Михалыч уже и с ребятами автомеханиками созвонился. Хорошие ребята, дело свое знают, и Михалыч был уверен, что его Ладушку быстро починят, но эти его радужные мысли были прерваны какой-то суматохой на дороге. Вдруг
