На дряблом лице все внимание перенимали черные усы, такие же тонкие, длинные, как и волосы. Коварная гримаса отталкивала от себя.
— Тацуми, немедленно выгони эту девушку. Нам не нужны лишние проблемы, — окликнул он строгим голосом трактирщика.
Пьяным гласом молвил и его товарищ, спившийся, пухлый, да такой неприятный тип:
⁃ Ик! Поддерживаю! Неохота мне садится в тюрьму из-за какой-то дурехи, да ещё повстанцами нарекут! А у меня ведь семья, дети… Пошла прочь!
Дополнила беседу и одна из посетительниц: одинокая женщина, что сидела справа от барной стойки да попивала пиво.
— Не могу не влезть со своим недовольством. Законы для всех одинаковые, а эта как особенная! Выгони её или мы сами уйдем!
Все поддерживали друг друга, произошел настоящий гвалт против молодицы. Бармен в растерянности смотрел, то на одних, то на других. Он не знал как поступить правильно, чтобы утихомирить пьяниц; но больше всего его волновала девушка, сидящая перед ним, что так же непоколебимо смотрела в его глаза, словно изрезала одним лишь взглядом.
Все же, приняв решение, бармен окликнул толпу:
— Тишина! — вдруг строгим громким голосом заполнился весь трактир, — как вы обращаетесь с человеком, что, возможно, впервые в нашей стране? Это возмутительно!
В его голосе чувствовалась некая неопределенность, но приглушить бунтовщиков таки удалось. Люди взялись за питво и продолжили отмечать свои семь пятниц на неделе.
Тяжко вздохнув, уже более спокойным голосом, господин Тацуми окликнул девушку:
— Так, значит, у Вас амнезия?
— Выходит, что так, — недолго думая, девушка вновь обратилась к трактирщику. — Господин, а не изволите ли поведать мне, что произошло с империей? Что это за "законы", о которых молвят уста здешних жителей?
— С чего бы начать… — господин задумался и начал вспоминать всю историю, произошедшую шесть лет назад, — посмотрите на этот постер.
Девица окинула взглядом уже рассмотренный плакат с девушкой в маске, а вслед за этим, бармен, вынув бочку с напитком, разлил его по чашам себе и нанаши, да продолжил толковать свою речь:
— За голову этого человека правительство приготовило награду. Она связана напрямую с событиями, произошедшими шесть лет назад: именно тогда империя утеряла всё, что принадлежало ей. Мечницу на постере звали Ландарин. Никто из жителей никогда не видел лица девушки, лишь представляли портрет, основываясь на её сестре и мифах, легендах, что ходили в народе. В свое время, эта онна-бугэйся ⌜⁴⌟ была самым молодым и влиятельным мятежником за всю историю империи. На момент конфликта между властью и народом, ей было всего лишь 19. Девушка прославилась тем, что в таком юном возрасте смогла возглавить восстание из сотни тысяч человек, среди которых были и люди из других стран. Оно было совершенно против самопровозглашенного правительства — пришедшего на наши земли войска из соседнего государства Цанáхин, во главе с безжалостным воином-князем Александром Цымышем. Он стер с лица земли предыдущих монархов династии, нанес непоправимый вред землям острова и занял трон. Его желание являло собой лишь заключить территории империи под свою власть да сотворить ассимиляцию. Ландарин безумно уважала искусство кэндзюцу ⌜⁵⌟, потому готова была пожертвовать всем и вся ради его возвращения. Ясное дело, что оставлять как есть не годилось, из-за этого, она, во главе с группировкой «Death 2», начали готовить нападение. Я смутно помню все подробности этой жестокой битвы, но результат запечатлелся в памяти каждого жителя острова. Казалось бы, что эти двадцать тысяч армии цанахинцев против сотни тысяч воинов, да не тут то было. Хоть я и не был там, но знаю, что наш «герой» слинял позорно, оставив гибнуть сотню тысяч отважных, полных чести душ, что привело к массовой тревоги среди воинов. В результате поражения погибли все, а Фумецу стал территорией Цанахина. Были разрушены и учреждения, и дома, земля была полна крови и ненависти, а над империей повисло отчаяние да негодование. Прошло шесть лет, но так и нет подробностей, жива ли Ландарин и где сейчас. Её имя было очернено, а единственное, что осветляло его, так это звание сильнейшего мечника. Почти что после самого окончания восстания, был принят закон, в котором четко было указано запрет о возрождении и даже упоминании кэндзюцу, а в случае неповиновения разрешено было и убить. Вот и все так не любо приняли Вас, сударыня, потому, лучше Вам выбросить эту треклятую катану, дабы жить себе спокойно.
Внимательно выслушав рассказ, разочарованным голосом, наполненным как ненавистью, так и пренебрежением, девушка произнесла:
— Что за нечистый сердцем человек с благим намерением, да дурным поступком. На поле чести, посадив плоды мести, позабыв о цели, не забыв о карцере ⌜⁶⌟…Развеяло все уважение, как лепестки сакуры на ветру. Нет ей прощения, как и укорения.
— Как есть, сударыня, как есть, — тяжко вздыхая произнес господин.
Немного подумав, нанаши прервала суету:
— Но знаете ли, господин, мне по душе её идея о восстании. Ценность в культуре, а сила в правде. Негоже забывать свою историю.
— Типун тебе на язык! — с удивлением ответил мужчина, — зачем чужеземцу, да ещё и со столь странным диалектом брать в голову такие глупые затеи. Отбрось эти мысли и живи себе как самый обычный человек, без всей этой дури.
С легкой насмешкой, сказала, как отрезала, девушка:
— Ха-ха, да кто же его знает. Быть может, ещё найдется тот, кто перевернет устой вверх дном.
Оставшееся время молодая девушка провела в раздумьях над сказанным за чашей саке, пока на дворе не настала глубокая ночь. Пьянчуги поразбегались по конурам, бар потихоньку начал закрываться. Город засыпал, как и шумная улочка.
Девятнадцать великих сил. Отчаяние и надежда
Раннее утро. Мрачные улочки вновь преисполнились движением. Засуетились горожане, что так боялись опоздать на работу. Они были готовы выкладываться на полную за 50 нан в день, лишь бы хоть как-то выживать в это непростое время.
На улице был легкий моросящий дождь, а небо покрылось мглой. Цинкаин все больше и больше походил на братскую могилу мертвых душ.
Десятки людей проходили вдоль улочки, на которой раскинулся «Тацуми бар», однако, посетителей в нем не было, как и вчерашней нанаши. Господин Тацуми объявил временный перерыв из-за проблем с оплатой помещения, ведь доход не окупал расходы. Сам он подался к Камацуй Ранбону, с которым имел договор касательно трактира. Улочка была чрезмерно спокойной, относительно вчерашней ночи. Кажется, позднее время здесь не имеет ограничений, а наоборот — способствует прогрессу беззакония. А как же иначе, коль никому не нужен этот город. Хоть есть порты, да нет товара, а поставлять «за дженьки» ⌜⁷⌟ не
