Апокриф
Новгородцы сами искали что-то на краю своих владений. То рай земной, то Лукоморье, царство Китовраса – кентавра, царившего в народном бестиарии Северо-Запада и Северо-Востока, Поморья.
Апокрифы, «кощуны» о Китоврасе начинаются там, где оставляет место тайне Писание, стих о Святая Святых Соломона:
«Когда строился храм, на строение употребляемы были обтесанные камни; но ни молота, ни тесла, ни всякого другого железного орудия не было слышно в храме при строении его» (3 Цар. 6:7).
Смысл этого запрета разъясняется словами, сказанными Богом Моисею на Синае: «Если же будешь делать Мне жертвенник из камней, то не сооружай его из тесаных. Ибо, как скоро наложишь на них тесло твое, то осквернишь их» (Исх. 20: 25).
Просвещенный государь XV века, у которого упал соборный храм, остановил бы взгляд на этих фрагментах Писания. Упавший храм был именно обтесан, «камнесечцы» – нарочитое словцо в хрониках обрушения.
Но что же делать, если не тесать? Или тесать, но не железом? Чем? Писание молчит – апокриф начинается.
«Сказание о Соломоне и Китоврасе» известно в русском переводе середины XV века, по сборнику, составленному книгописцем Ефросином. Здесь ключ к загадке Аристотелява путешествия:
«Егда же здаше Соломон святая святых, тогда же бысть потреба Соломону вопросити Китовраса», что живет «в пустыни дальнеи».
Китовраса ловят в этой дали и приводят в Иерусалим. «И рече ему Соломон: Не на потребу свою приведох тя, но на вспрос очертании Святая Святых приведох тя по повелению господню, яко не повелено ми есть тесати камени железом.»
Ответ и будет ключом: «И рече Китоврас: Есть ноготь птица мал во имя шамир на горе каменнеи в пустыни далнеи».
Способ постройки Святая Святых знает далекая птица.
А Китоврасу известно, как найти птицу и как ее заставить принести искомое. Нужно накрыть стеклом гнездо с птенцами, и, чтобы пробиться к ним, ноготь-птица принесет в когтях некое что.
Способ поймать самого Китовраса знает царь Соломон. За диковинным зверь-человеком отправляется «первый боярин» с указанием влить мед и вино в три колодца. Китоврас приходил, выпивал и давался на цепь. А вот какой рассказ посла Толбузина об Аристотеле записан летописцем. В Венеции Фиораванти показал послу такую хитрость: лил из сосуда то воду, то мед, то вино – что хочешь, по слову.
Китоврас не умел поворачивать, и на пути его даже сносили палаты. Аристотель же выпрямил в Мантуе башню, в Парме стену и реку Кростоло, в Болонье – реку Рено. Впечатление прямохождения в списке его итальянских работ неотвязно, и в Москве он сперва разбивает устоявшую южную стену собора-руины.
По всему, Аристотель не всадник. Кентавр. Китоврас с белым кречетом на рукавице.
Мудрость и Премудрость
Тексты о Китоврасе могли быть ведомы в ложе болонских каменщиков, где старшинствовал Фиораванти. Помыкая белого кречета, Аристотель ставил мистерию эзотерическую. В Заполярье это почти алхимия: ночное солнце – алхимическая фигура.
И удивительно: заморский Фауст, новый Аристотель по прозванию, работник тайных лабораторий Возрождения, ставивших тайнознание выше или в место душеспасения; и православный государь, способный ссориться с митрополитом о направлении крестного хода: по солнцу или против, – эти двое сложили свои усилия. Сложение и есть Московский Кремль, Италия в Москве, раннее Возрождение в высоком Средневековье. Сложение белейшей чистоты и гармоническое, потому что государь ни в чем не отступил от ортодоксии.
Китоврас мечет братом своим . Клеймо кованых врат из Новгородского Софийского собора, перенесенных в собор Александровой слободы
Как в будущем царю Петру, Ивану тоже требовались мастера: фортификаторы, монетчики, артиллеристы, архитекторы. За всех в одном лице был Аристотель, после которого явились и другие. Но это не причина государю обрушивать традицию и соблазняться о чужом.
Если Фиораванти добывал орудие, которым обладает птица, то Иван искал, конечно, благодать на храмоздательство. Не тайну, а любовь. Премудрость, а не мудрость тайную. Московский государь, которому в начале нашего рассказа только тридцать лет, был истинный философ символического.
Белый кречет Ивана Великого – знак благодати над творчеством и властью.
Две природы Китовраса
В кентаврической природе Китовраса срощены две ипостаси. Сказание гласит, что он не только первозодчий, но и сводный брат царя, Давидов сын. Кощунственность Сказания отчасти в этом: сын Давида не человек, но человеко-зверь.
А как такой, он есть царь ложный, узурпирующий. Царь зверей, царь ночи, подземелья, Лукоморья, той стороны земли.
Соломону страшно брата, когда тот в городе, царь окружает свое ложе стражей. Тщетно: едва Китовраса спускают с цепи, он закидывает Соломона на край земли. Тот, вероятно, край, где царствовал сам Китоврас. Братья меняются местами.
У Китовраса два пути: встать справа от царя, смыкая свод над храмом, когда сам царь сводит его над царством, – или соперничать царю с мыслью о царственности собственной. О царских знаках, спрятанных под шерстью. На точке выбора, да и на выбранной дороге Китоврас мучительно сражается с самим собой, как подобает всякому кентавру.
Имя Китовраса пора присвоить архетипу. Это архетип первого зодчего. Говорят же, что Барма и Постник одно лицо. В имени Бармы проступают царские знаки, в имени Постника – смирение. Многозначительно зовется первозодчий Годунова: Федор Конь. Биография его оканчивается на покаянии в монастыре.
Часть V
На новом круге
Упущение
После разъяснения случая Аристотеля, случай сокольничего Трифона покажется сближением случайным и сначала отдалится. Но лишь сначала. Даже взятые по расхождению, когда князь-инок ищет кречета уже великокняжеского, отлетевшего, – два случая суть стороны одной истории. Ибо единствен белый кречет. И обратимы две природы Китовраса, первозодчего и брата государева. Князь Патрикеев очень точно выбран олицетворять вторую ипостась: как брат Ивана III, во-первых; как, во-вторых, ближайший из его сотрудников; как, в-третьих, кончивший опалой, замешавшись в династической интриге.
Венчание великим сокняжением Димитрия-внука влекло разлад, к счастью короткий, между Софьей и Иваном. Символически – между Иваном и Премудростью; и Новгородом; и наследием Империи. Новгород в самом деле вздрогнул: открылась ересь. Еретики принадлежали к молдавской партии Димитрия.
