Джемайма удивленно подняла брови.
– Как интересно, милорд. И вы склонны остановить свой выбор на вашей кузине?
– Нет. Возможно, я слишком разборчив, но ни одна из присутствующих леди мне не подходит. А что вы сделали бы в моем положении, мисс Джуэлл?
– Что бы я сделала? Выбрала бы менее скучную и покончила с этим. Вы можете прожить в браке пятьдесят лет.
Представляете, как же вам будет невыносимо скучно, если вы свяжете себя с женщиной, которая не разделяет ваших интересов?
– Здравый совет. Но вы ничего не говорите о любви, мисс Джуэлл.
– На любовь у меня нет времени. – Джемайма улыбнулась.
– Понятно. Но против вас художественная литература. Поэты и писатели часто превозносят любовные радости.
– И любовную боль.
Роб подошел и сел рядом с ней. Джемайме показалось, что она ощущает тепло его тела, хотя он не касался ее. Нет, этого не может быть!
– Вы говорите, исходя из собственного опыта, мисс Джуэлл? – спросил он.
– Нет! – воскликнула Джемайма. – Я говорю, исходя исключительно из наблюдений, милорд.
Роб взял ее за руку.
– А целуетесь вы как ангел.
Джемайма отняла руку. У нее задрожали пальцы. Неужели он это заметил?
Дрожь пробежала и по спине, словно кожи коснулись трепещущие крылышки мотылька.
– Это не имеет отношения к любви, – нарочито строго, чтобы побороть волнение, ответила она.
– Понимаю. Тогда к чему это имеет отношение? – Роб говорил очень тихо, и звук его голоса как-то странно влиял на нее. Джемайма недовольно посмотрела на бутылку портвейна. Наверное, она выпила лишнего.
– Поцелуи… ну, это понятно! Поцелуи – это желание, физическое влечение и все такое… опасное…
– Опасное? – Роб подался вперед и задел ее руку. У Джемаймы пересохло в горле. Она с трудом овладела собой.
– Опасное, потому что это ведет не туда, куда следует, – сказала она и хотела было встать. – Извините меня, милорд.
Мне платят за танцы на этой свадьбе.
Рука Роба легонько сжала ей кисть, и она не смогла отстраниться.
– Минутку. Я заплачу вам за то, чтобы вы остались со мной.
Наступило молчание. Слышалось только, как от ветерка шуршат на земле листья.
– Нет, – ответила Джемайма. – Продаются лишь некоторые из моих услуг, милорд, да и те я оказываю неохотно.
Она увидела, как в темноте блеснули от улыбки его зубы.
– Поцелуи сюда входят? Или вы причисляете их к опасным вещам?
– Нет, не входят, – сказала Джемайма. – И больше целовать вас не буду.
– Почему?
– Сэр, неужели нужно об этом спрашивать? Если дочь ремесленника раздает свои поцелуи, значит, у нее репутация женщины легкого поведения… – Она пожала плечами.
Он засмеялся, но не стал больше расспрашивать.
– Понимаю. Это опасно и приведет не туда, куда следует.
– Да. – Роб отпустил ее руку и, немного отодвинувшись, откинулся на спинку деревянной скамьи. Джемайма вздохнула свободнее.
– Тогда просто поговорите со мной.
– О чем? – холодно спросила Джемайма.
– Ну, например, где вы научились цитировать Джонсона. И говорить, как… – он замолк.
– Вы хотели сказать «как леди», да, милорд?
– Прошу меня простить. – В голосе Роба послышалось смущение, и Джемайме это понравилось. – Я не хотел показаться грубым. Несомненно, что манеры леди не передаются по наследству при рождении в отличие от благородного происхождения.
Джемайма улыбнулась.
– При моем рождении, я этого точно не получила. Я – дочь трубочиста и внучка крысолова. Но я получила образование у такой строгой наставницы, как миссис Элизабет Монтагью, и поэтому смогу изобразить герцогиню, если захочу.
Роб присвистнул.
– Вы – ученица миссис Монтагью! Это кое-что значит.
– Спасибо. Я очень благодарна за ее отношение ко мне.
– Но, несмотря на ваше образование, вы считаете себя ненастоящей леди?
Над их головами между ветвями дерева появился серп луны, и в ее свете Джемайма увидела пристальный взгляд Роба.
– Можно дать образование дочке трубочиста, – с улыбкой сказала она, – но все равно я здесь для того, чтобы танцевать на свадьбе. Вы говорили, милорд, что долго отсутствовали. Наверное, вам известно, как трудно уехать, а затем снова вернуться.
Роб криво улыбнулся.
– Тонко подмечено, мисс Джуэлл. Я уехал на Пиренеи, а когда вернулся, то обнаружил, что все изменилось. – Он сказал это с таким жаром, что Джемайма удивилась. – Моя семья умерла от эпидемии. Я и помыслить не мог, что никогда их больше не увижу.
Джемайма протянула к нему руку.
– Простите. Как же вам было трудно. Я имею в виду, что вы не смогли сказать им всего того, что, возможно, хотели сказать.
Роб молча заключил ее протянутую ладонь в свою, показав ей этим прикосновением, как он благодарен. Но это был не только знак благодарности. Он ласково поглаживал ей пальцы, и у Джемаймы забилась жилка на запястье. Да это какое-то наваждение! Ведь он ей совершенно незнаком. Но ночь так тепла и наполнена сладкими запахами уходящего лета, над головой – романтический полумесяц…
Он подался вперед, и она не отодвинулась. В его глазах промелькнуло что-то такое, от чего Джемайма насторожилась.
– Если я снова захочу поцеловать вас… сейчас… вы мне откажете? – тихо спросил Роб.
Он был так близко, что Джемайма почувствовала терпкий запах его одеколона, смешанный с запахом кожи. У нее закружилась голова, она хотела что-то сказать, но в горле пересохло, и она кашлянула.
– Возможно… не откажу. Вам необходима еще удача?
– И много удачи. Но я хочу поцеловать вас не поэтому.
Опасность и искушение! Джемайма на мгновение закрыла глаза. Один поцелуй… Ну, разумеется, в этом нет ничего страшного, а сколько удовольствия! Но он ищет жену, а ее в этой роли, конечно, не представляет…
Джемайма внезапно встала.
– Отец забеспокоится, где я, – сказала она. – Я должна идти.
Роб тоже встал.
– В таком случае до свидания, мисс Джуэлл. И желаю удачи.
Джемайма напряглась. Она не знала, отчего так взволнована. Боится, что он ее поцелует или… что не поцелует?
– Я также желаю вам удачи, милорд, – как ни в чем не бывало произнесла она. – И в восстановлении дома… и в женитьбе на вашей кузине.
Роб слегка кивнул. Она заметила, что он улыбается.
– Вы действительно желаете мне удачи в женитьбе?
