Нет, этот взгляд наполнен холодной властностью не из-за того, что я практически лежу на диване, а он стоит рядом, физически находясь выше меня в данный момент. Чувствую, что, если бы даже он был привязан к кровати, а я сидела бы на нём сверху, изучая взглядом каждый сантиметр его тела, потому что так захотела я, он бы смотрел на меня точно так же – властно, неприступно и так, словно я принадлежу ему даже без спроса.
Его губы образуют лёгкую улыбку, и Вильям, кажется, замечает моё смятение. Крайне редко нахожусь в таком состоянии, и Раску это, похоже, нравится. Он сгибает ремень пополам, опустив голову вниз, и лениво вытягивает концы вместе. Я замираю в одном положении и внезапно осознаю, что меня безумно заводит то, что он прямо сейчас вытворяет, но я по какой-то причине до сих пор пытаюсь это скрыть.
– Только пойдём наверх, в спальню, – понизив голос, произносит Вильям и, не поднимая на меня взгляд, продолжает обводить пальцами кожу ремня. – Смогу привязать тебя к ножкам кровати, так удобней, – непринуждённо, как будто объясняет новую тему на уроке математики, добавляет и неторопливо находит меня глазами.
– Хорошо, – резко выдыхаю, изучающе прищурившись.
Сама удивляюсь тому, что даже не выдавила из себя очередную глупую, провокационную шутку, но, если честно, мой мозг отключился окончательно ровно в тот момент, когда я встретилась с Раском взглядом. Что это за магические уловки?
Мы поднимаемся наверх, и Вильям ведёт себя подозрительно тихо, не проронив ни слова, ни одной едкой шутки на тему того, что я неистово желаю его в эту секунду или что он самый прекрасный мужчина на планете. Мне становится неловко, и я бросаю короткий, слегка небрежный, взгляд на его лицо. Оно сосредоточено, серьёзно, и у меня возникает ощущение, что он думает о чём-то, что его действительно волнует.
Хотела бы я узнать, о чём именно он размышляет? Какие события вызывают у него стресс, негодование, злость, а, может быть, даже тоску? Почему он предложил мне столь нестандартные отношения, часто ли он так развлекается? Были ли у него серьёзные отношения, какой он, когда… когда влюбится?
Что чувствует, как ведёт себя, дарит ли цветы или подарки? Как справляется с болью, разочарованием и предательством? Любит смотреть по вечерам дурацкие шоу по телевизору или предпочитает фильмы с глубоким философским смыслом? Любит пить кофе по утрам или зелёный чай с мятой? Я бы могла продолжить этот список до бесконечности, но я уже, похоже, знаю ответ на вопрос из начала этого самого списка.
И он мне совершенно не нравится.
– Скажешь, если тебе будет больно, – Вильям стягивает мои запястья вместе, поднимая руки вверх, и я вытягиваюсь на широкой кровати, выпрямляя спину. – Стоп-слова потребуются?
– Не думаю, – иронично отвечаю, отгоняя последние мысли о Вильяме, не связанные с сексом. – Сомневаюсь, что мне будет больно, но ладно, обещаю не молчать.
– Сомневаешься в моих способностях?
Вильям внезапно оживает, возвращая своей физиономии выражение ликующего самодовольства, и моё подсознание наконец избавляется от назойливых размышлений о семейных вечерах в доме Паульсенов.
– Да.
– С чего бы вдруг?
– А с чего бы вдруг мне не сомневаться?
– А с чего бы вдруг сомневаться?
Вильям опускает предплечья по бокам от моего тела, придвинувшись ко мне вплотную, и я чувствую теплоту его тела даже сквозь плотную ткань футболки. Одежда тебе сейчас вовсе ни к чему. Зачем она вообще тебе нужна?
– Почему ты так много болтаешь? – слегка ёрзаю под ним и отвожу взгляд в сторону. – Используй язык для других целей.
Вильям одобряюще, но игриво улыбается, а мне почему-то льстит то, что ему понравился мой пошлый каламбур.
– Ну, хорошо, как скажешь.
Слышу его хриплый шёпот и прикрываю глаза. Вильям опускается корпусом ещё ниже, и через секунду я чувствую его губы на своих, агрессивно начиная отвечать на его привычно горячие поцелуи.
Руки Раска скользят вверх, задирая кофту. Вильям перемещает ладони на напряжённые плечи моих вытянутых рук, привязанных к ножке кровати. Слегка надавив, скользит пальцами по предплечьям к туго стянутым кожаным ремнём запястьям и, дойдя до них, тянет руки ещё выше, так сильно, что мне приходится выгнуться, поддаваясь и отдавая власть в этот момент своему другу.
Другу с привилегией привязать меня к кровати и сделать мне очень хорошо.
– Слушай, а у тебя какие-то комплексы, да? – всё же не выдерживаю и едко подкалываю Раска, отчаянно надеясь на то, что это его разозлит, и он наконец меня накажет. – Тебе хочется держать всё под контролем? – Вильям сжимает пальцы на моих запястьях, отстранившись от меня, и начинает внимательно меня разглядывать, а я продолжаю бесстыдно его провоцировать. – Мамочка не уделяла тебе достаточно внимания, а папочка не приходил на твои утренники?
– Ну, да, вообще-то, – Вильям внезапно мрачнеет, а я, до этого прекрасного момента восхищённая своими, как мне казалось, блестящими способностями выводить кого угодно на эмоции, моментально осознаю, что совершила ошибку, заведя разговор о семье Раска. – Я… отец умер, когда мне было двенадцать. Я даже не успел узнать его как следует. А мама… у нас всё сложно, – Вильям нахмуривается, а я начинаю ненавидеть себя за то, что у меня такой длинный язык.
Кто бы знал, что когда-нибудь я не буду рада этому факту?
– Виль… прости, я не знала, – понимаю, что я до сих пор привязана к кровати, и начинаю немного елозить. Вильям ничего не отвечает, коротко тяжело выдохнув, и прикасается пальцами к ремню. – Ты что… ты что делаешь?
Раск одним движением освобождает мои запястья от тугих ременных оков и, даже не взглянув на меня, присаживается рядом, облокотившись на спинку кровати. Я неловко выпрямляюсь и бросаю на Раска осторожный взгляд. Вильям сгибает одну ногу в колене и опускает на неё руку, а пальцами второй упирается в переносицу, прикрыв глаза. Сижу, не двигаясь, ведь совершенно не понимаю, как я должна действовать в данной ситуации.
Обнять его? Уйти? Или… помочь ему отвлечься?
– Виль. – Голубые глаза встречаются с моими, и я тут же отвожу взгляд вниз. – Я, наверное, пойду, – дёргаюсь, намереваясь покинуть спальню позора и разочарований, а ещё несбывшегося жёсткого БДСМ-секса.
– Я бы не хотел быть сейчас один.
Замираю на полпути, когда оказываюсь уже у края постели, и медленно разворачиваюсь к Вильяму лицом.
– Так позови друзей или сходи куда-нибудь.
– Не хочу. У меня уже есть друг, – Вильям выгибает бровь, слабо улыбнувшись. – А точнее подруга. – Мои губы поджимаются и образуют нежную улыбку. – Ты ведь не откажешь мне в поддержке?
– Я не знаю, как тебя поддержать, – присаживаюсь обратно рядом с Раском, оперевшись на спинку кровати так же, как он, и поворачиваю голову влево. – Хотя, нет, стой, знаю, но ты меня уже развязал.
