целуют.
«Как же ты, Порошин, ухитрился завладеть колокольней?» — спрашивают.
«На то, — отвечаю, — я и красноармеец, мне положено смекалку иметь».
Потом вызвал меня командир. Обнял, пожал руку и говорит: «Объявляю тебе благодарность за отвагу и мужество, проявленные при освобождении села Бадьдор. А ещё возьми, Порошин, вот эту трубку от меня на память…»
Вот с тех пор у меня эта трубка…
Ребята ещё раз с уважением посмотрели на затейливую трубку Никанорыча. Серёжа хотел попросить деда дать ему подержать трубку, чтобы рассмотреть получше, но не решился: не даст Никанорыч в чужие руки такую драгоценную вещь.
— А мы тут не можем с каким-то ястребом сладить! — с досадой сказал Фимка.
— С каким ястребом? — спросил дед Никанорыч.
— Который на ферме кур таскает! Каждый день, тётя Глафира говорит, прилетает. Мы его сегодня сами видели! — наперебой заговорили Серёжа и Антипка.
— Так бы сразу и говорили, такскать, хищник колхозное добро ворует, — с озабоченным видом сказал дед Никанорыч. — А то пристали: был ли ты, дед, на гражданской войне, да расскажи, как воевал… Сразу бы надо сказать: ворует хищник колхозное добро. Надо, такскать, окоротить его. У меня на этот случай ружьё имеется.
— Дедушка, а вы дадите нам пальнуть из него по этому ворюге? — торопливо спросил Фимка.
Дед Никанорыч внимательно посмотрел на всех ребят по очереди — на Фимку, на Антипку, на Серёжу — и, почесав в затылке, медленно, не сразу, ответил:
— Можно и дать. Только поначалу я проведу с вами кое-какую, такскать, военную стрелковую подготовку.
Дед Никанорыч поднялся с бревна и пошёл в избу.
— За ружьём пошёл, — обрадованно зашептал Фимка и хлопнул Серёжу ладонью по плечу. — Вот видишь, как надо действовать! Уж мы-то с Антипкой знаем.
— Погоди радоваться, — остановил его Антипка, — вдруг дед ещё скажет: «Сам умею стрелять» — и всё.
— Конечно, может, и так выйдет, — согласился Фимка. Но ему совсем не хотелось думать, что дед Никанорыч может не дать им ружья. Он уже представлял себе, как они идут к тёте Глафире на ферму. Он, Фимка, несёт убитого ястреба. Ястреб такой огромный, что его крылья тащатся по земле. Тётя Глафира выбегает из фермы, бежит им навстречу, хвалит их, благодарит: «Молодцы, ребята! Вот спасибо, что ястреба подстрелили. Я уж не знала, что мне с ним делать, как от него спастись. Кто же его подстрелил?..» И тут Фимка спросил: — Ребята, а кто будет стрелять по ястребу?
— Потом договоримся, — сказал Антипка. — Сначала пусть дед ружьё даст и стрелять научит.
— По-моему, всё равно, кто будет стрелять, — проговорил Серёжа, — лишь бы ястреба убить.
Открылась дверь, скрипнули на крыльце половицы, из избы вышел дед Никанорыч. В одной руке он нёс ружьё, в другой держал бутылочку машинного масла и тряпку. Дед Никанорыч осмотрел ружьё и покачал головой:
— Вон как затвор заржавел. Да и в стволе небось ржавчина. Эх, сам бы я подстрелил этого бандита, жаль — глаза сдали, как следует прицелиться не могу!
Дед с размаху стукнул ладонью по рукоятке затвора. Затвор подался с трудом. Никанорыч вытащил его, осмотрел:
— Ох-хо-хо, так и есть — весь ржавый…
— Дедушка, давай мы почистим. Мы быстро, — протянул Фимка руку к ружью.
— Я в школе мелкокалиберную винтовку всегда после стрельбы сам чистил, — сказал Серёжа.
Дед Никанорыч отдал чистить затвор Антипке и Серёже.
— А тебе, браток, ствол чистить, — сказал он Фимке. — Сделаешь из палочки шомпол и осторожненько тряпочкой вычистишь внутри.
Фимка только этого и ждал. Он схватил ружьё и прижал к себе. Ничего, что оно без затвора, — всё равно ружьё настоящее, не палка и не железка какая-нибудь. «Когда буду чистить, — подумал Фимка, — можно будет потренироваться целиться».
Он поднял ружьё, направил ствол вверх и заглянул внутрь ствола. Отверстие было чуть видно.
«Немало будет работёнки тут! — решил Фимка. — Ну ладно, только бы дед Никанорыч разрешил пострелять…»
А дед Никанорыч, глядя на пыхтящих от усердия ребят, одобрительно кивнул головой и пообещал:
— Вечером я патроны заряжу. Завтра с утречка пойдём постреляем в цель. Такскать, проведём учебные стрельбы. Кто лучше всех будет стрелять, тому первому и по ястребу палить.
Глава шестая. КТО СТРЕЛЯЕТ ЛУЧШЕ ВСЕХ?
Но на следующее утро в чистом утреннем небе над горизонтом появились лёгкие серые облачка. Казалось, по голубой глади моря плывёт большая стая диких гусей.
Мало-помалу лёгкие облачка, словно притянутые друг к другу магнитом, слились в одно большое облако, и оно заслонило солнце. Большое облако, поначалу серое, постепенно меняло окраску, сгущаясь с каждой минутой и на глазах превращаясь в огромную чёрную тучу.
Неужели будет дождь?
Вычищенная берданка не ржавеет за печкой, а лежит на полатях, поблёскивая начищенным затыльником, словно говоря: рано мне ещё на пенсию, хочу послужить доброму делу.
Дед Никанорыч вчера на глазах у ребят зарядил три патрона двадцать четвёртого калибра, положил их на ладонь и торжественно сказал:
— Это, такскать, пробные, для проведения огневой подготовки. Посмотрим завтра, кто из вас лучший стрелок.
У себя под крыльцом Антипка нашёл небольшую дощечку и вырвал из тетради три листа. Воткнуть дощечку в землю, прикрепить к ней лист — вот тебе и мишень.
Фимка почти всю ночь проворочался с боку на бок — никак не мог уснуть. Он представлял себе, как завтра поутру он пройдёт через всю деревню с ружьём за плечом. Кому же ещё нести ружьё, как не ему, — ведь он самый высокий. Серёжку приклад будет бить по пяткам, у Антипки небось вообще станет волочиться по земле.
Заснул Фимка далеко за полночь, но и во сне ему снились какие-то чудовищные птицы со злыми, горящими, как угольки, глазами и с большими острыми клювами крючком.
И Серёже плохо спалось в эту ночь. Он проснулся рано, раньше бабушки, и от нечего делать сел к окну решать мудрёную Фимкину задачу.
Он нарисовал на листочке три банки: одна банка полная, в ней десять литров, а две другие — семи- и трёхлитровые — пустые. Задумался. А что, если попробовать так: из десятилитровой наполняем семилитровую целиком — значит, в первой осталось три литра. Теперь доливаем в неё при помощи трёхлитровой банки два раза по три литра, то есть в ней теперь стало девять, в семилитровой — один, трёхлитровая — пустая. Так… Что же дальше?
Но тут внезапно налетел такой сильный порыв ветра, что листок с задачей швырнуло на середину комнаты, створка окна резко захлопнулась, зазвенело стекло.
Сейчас же из горницы выбежала бабушка.
— Господи, ветер-то какой! Закрой,
