что я это сделал лишь для Геростратовой славы.
– Он лишь поджёг храм, – выговорил Лейман, замолчал на мгновение и добавил: – Тем более, вы сами говорите, что втайне вам будут симпатизировать. Это ведь главнее, не так ли?
– Ошибаетесь! Общественное показное порицание вытеснит из солидарных мне единомышленников всё то, что я пытаюсь в них заложить. А сейчас, проделывая подобные, – Пит прищурился, подбирая нужное слово, – вылазки, я сею разумное во всех без разбора.
– Кто же был вашей следующей жертвой? – спросил доктор, и Эвридж вмиг засиял.
– Веганы. Жалкие спекулянты на экологической тематике.
– Не верите в правильность их позиции?
– Я считаю её вредной и опасной. Выдумывая свою теорию, которая держится на подростковом сострадании, они забывают про человеческую силу и мощь. Мы такая же звёздная пыль, но отличаемся от животных тем, что можем взглянуть на небо и понять себя в этой Вселенной. Если и надо что-то поменять, то во-первых, – Пит загнул указательный палец, – понизить в этой индустрии вредные выбросы, во-вторых, не заставлять мучиться животных при забое, в-третьих, самим жрать разумно.
– Но считать себя выше их?
– Безусловно. Мы рождены, чтобы господствовать на этой планете. Хотя глупо спорить, что и наш вид когда-нибудь вымрет. Но сейчас – мы хозяева. И эти три пункта сделают нас ещё выше, чем мы есть.
– И при этом питаться животными?
– Да. Львы едят антилоп, морские свинки – траву, акулы – мелкую рыбу, а мы – всех вместе взятых. Мы, несмотря на собственную физическую неразвитость, приподняли себя над этой пищевой цепочкой, – Эвридж, прикрывшись платком, стал тяжело кашлять, через минуту он продолжил: – и, думаю, вы со мной согласитесь, что истеричные выходки веганов в виде пикетов, шествий и всяких акций вызывают гнев миллионов.
– Я только посмеиваюсь над этим.
– Вы – сильный человек, док. Меня трясёт, если по ящику вижу, как очередной желторотый сопляк приковывает себя наручниками к дверям зоопарка или бургерной.
– Кто же был следующей жертвой?
– Сакральной жертвой. Это важно, – поправил Пит, – Глен Холден – эко-активист, зоозащитник и прочая хрень. В его двадцать два года о нём успела написать «Таймс». Щуплый мальчишка с зелёными волосами, затуманенным взглядом и писклявым голоском, которым он выкрикивал свои имбецильные лозунги.
Внезапно Эвридж замолчал, словно его ввели в гипноз. Он стал погружаться в тот день. Доктор боялся шевельнуться. Пит прикрыл веки, закусил губу. Лоб сжался, выпячивая глубокие морщины. Его дыхание стало прерывистым и неглубоким.
– По отработанной схеме я выловил его и под покровом ночи отправился в парк. Для ритуального убийства мне понадобилось несколько дней. Я заранее построил специальный зеркальный саркофаг полтора метра от земли в высоту. Крышки на нём не было. Первостепенным было, чтобы люди в парке не различили, что в поле что-то прячется. Конструкцию установил в центре широкой поляны, и надо было сильно постараться, чтобы дойти до неё. Саркофаг надёжно отражал окружающую его зелень. Внутри стояли подпорки. Нечто вроде козла для распила дров, но со специальными вырезами. Туда лицом к небесам я положил Глена Холдена. Понимая, что он рано или поздно проснётся, в рот ему запихнул увесистый кляп. Под ним я посадил побеги молодого бамбука.
– Господи, – не выдержал Лейман, прекрасно зная этот древний вид казни в Китае.
– Ростки бамбука я аккуратно заточил, – невозмутимо продолжал пациент, – оставалось только ждать, – он победоносно развёл руками, – на вторые сутки бамбук коснулся плоти Глена, который к этому времени уже проснулся. Он сильно страдал. Палящее солнце выжигало сетчатку глаз, рот немел от одинакового положения, по росткам потекли первые струйки крови.
– Вы там присутствовали? – перебил доктор.
– Я поставил камеры, а также пару раз запускал над ним дрон, – спешно ответил Пит.
– Зачем?
– Чтобы убедиться, что все идёт как надо.
– Или чтобы насладиться? – Лейман вдруг ощутил прилив ярости к этому больному маньяку. Возможно, первый раз в жизни ему захотелось вцепиться в горло пациенту. – Пит, не врите мне.
– Чтобы проследить, – повторил он.
– Вы оставили записи себе?
– Глен оказался стойким парнишкой, – словно не заметив вопроса, продолжил Эвридж, – бамбук плавно и с особым хладнокровием впивался в спину, пробираясь всё глубже и глубже, а Холден извивался, пытаясь выбраться или хотя бы освободить забитый тряпкой рот. Мне мерещилось, что я слышу хруст плоти.
– У тебя есть записи?
– Растение стало разрывать его внутренние органы на части, причиняя адские муки. Его лицо скукожилось, глаза выкатились наружу, а в ноздри можно было запихнуть по мячу для гольфа. У Данте грешники не так страдали, док, – Эвридж издал истерический смешок. – Когда они вылезли с другой стороны, Глен, конечно, был мёртв. Тело нашли на четвёртый день, когда семь бамбуковых палок переросли саркофаг и стали торчать странными для прогуливающихся жителей шестами. Удивительное всё-таки растение бамбук. Только такой сильный народ, как Китай, может иметь такой символ, – Пит закончил рассказ и обмяк на стуле. Окаменелые глаза вернулись к жизни.
– Зачем сейчас тебе записи? – не унимался Лейман. Он желал сделать ему больно.
– Это моё искусство, – произнёс пациент, – я иногда пересматриваю. Может, раз в полгода. Но только чтобы превзойти себя в следующий раз.
Грёбаный извращенец! Ты просто ублажаешь себя, наблюдая за нечеловеческими страданиями своих жертв! Ты осознал, что столько убивать не получится, сколько ты хочешь мастурбировать! Поэтому ты снял это на видео, чтобы тихими вечерами выпускать пар. Выходит, это запись спасла несколько жизней. Но и она скоро тебе надоест.
– Ты совсем не боишься, что я тебя сдам полиции? – Леймана от бешенства колотило, влажная от пота рубашка прилипла к телу.
– Я немного погрузился в мир твоей индустрии, док. Дело Тарасова 1974 года, когда психотерапевт сообщил в полицию, что его клиент на почве неразделённой любви хочет убить Татьяну Тарасову. Полиция выехала, но не нашла в его поведении ничего странного. Через два месяца женщина была мертва.
– Мне известно, о чём ты.
– Я себе тут выписал, – он достал телефон и командирским голосом зачитал: – суд решил, что доктор несёт на себе юридическую обязанность предотвратить опасность, происходящую из медицинского или психологического состояния клиента
– Это всё не в твою пользу, Пит, – у Леймана пересохло и сжалось горло.
– Но ты ведь не такой! Тебе плевать на закон. И считаю, это правильно, – пациент изобразил лёгкую ухмылку и странно, почти кокетливо, подмигнул, – что со мной сделают, если поймают? Посадят за решётку. А там нет задачи сделать из меня улучшенную версию Пита Эвриджа. А ты можешь меня подправить, док. Только пока не знаешь, как. К тому же, тебе прекрасно известно, что твоя репутация серьёзно пострадает, расскажи ты
