последние получали возможность завоевать симпатии солдат. Те же, свою очередь, готовы были идти за ними в огонь и в воду, если это сулило им землю и деньги. К тому же в долгих походах полководцы обретали немалую степень независимости, расстаться с которой им было все труднее. Недаром попытка отстранения от командования Суллы и Цезаря стала поводом к развязыванию гражданских войн 88–82 и 49–45 гг. Отменить же практику продления полномочий было невозможно, не поставив под угрозу целостность Империи. Как отметил А. Б. Егоров, «стремясь сохранить и увеличить свою державу, Рим был вынужден лишиться своего полисного характера»[86]. Сенат регулярно препятствовал наделению землей солдат, чтобы остановить рост влияния их полководцев. Но уже в 100 г. подобная попытка в отношении воинов Мария потерпела провал, что свидетельствовало о постепенной утрате сенатом контроля над армией[87].
Правда, сенат, через который осуществляли свою власть нобилитет и близкие к нему круги, по-прежнему обладал огромным политическим весом. По традиции считались легитимными все его мероприятия и незаконным то, что противоречило его воле[88]. Несмотря на все греческое культурное влияние, в Риме не сложилось идеологии, которая, подобно младшей софистике[89], оправдывала бы режим личной власти. Однако это лишь заставляло честолюбивых политиков искать приемлемые формы для удовлетворения своих амбиций. «Поиск форм», происходивший в эпоху гражданских войн, лишь затягивал крушение Республики, но не мог предотвратить его. По выражению X. Майера, это был «кризис без альтернативы»[90].
В сложившейся обстановке у людей не слишком родовитых, но способных и энергичных, появлялись шансы на выдвижение куда большее, чем в более спокойные годы. Одним из них был и Квинт Серторий, выходец из скромного италийского муниципия, которому посвящена эта книга.
VIR MILITARIS
Квинт Серторий родился в середине 120-х гг. (точная дата неизвестна) в сабинском городе Нурсия. Сабинская земля имела тесные и давние связи с Римом. По легенде, ее царь Тит Таций был соправителем Ромула, а преемник последнего, Нума Помпилий, — сабинянином по происхождению. Это, впрочем, не мешало двум народам вести войны друг с другом, которые закончились лишь в 290 г., когда наконец будущий победитель Пирра Маний Курий Дентат окончательно покорил сабинов и присоединил их земли к Риму (Liv., ер. 11). Уже через полвека они получили римское гражданство, в то время как многие другие италийские общины дожидались подобной чести еще не одно десятилетие[91].
Это было ценное приобретение для Республики. «По всей сабинской стране, — писал Страбон, — особенно возделывается маслина и виноград и добывается много желудей. Страна весьма пригодна для разведения всевозможного домашнего скота и в особенности славится удивительной породой реатинских мулов… Историк Фабий (Пиктор. — А. К.) говорит, что римляне только тогда впервые ясно осознали свое богатство, когда стали владыками этого племени». Племя же сабинян было славой и гордостью Италии. Они являлись «древнейшей народностью и исконными жителями страны, — сообщает тот же Страбон. — Пикентинцы и самниты — колонисты сабинян, луканы — самнитов, а бреттии — луканов. Древний облик сабинян можно считать доказательством их храбрости и других доблестей, благодаря которым они удержались до настоящего времени» (Strabo, V, 3, 1. — Пер. Г. А. Стратановского). Гораций называл сабинское племя суровым (Epist., II, 1, 25), Силий Италик — воинственным (III, 596), Плиний Старший — храбрейшим (NH, III, 106). Его доблесть не раз ставилась ораторами и поэтами в пример легкомысленным и вырождающимся римлянам[92]. Впрочем, эти края дали Риму не только суровых воинов, таких как Серторий и Веспасиан, но и выдающихся писателей — Марка Теренция Варрона и Гая Саллюстия Криспа.
Нурсия, родной город Сертория, была небольшим пунктом на Салариевой дороге в Сабинских горах, входившим в состав трибы Квирина[93]. Она оставила не слишком заметный след в римской истории. По сообщению Ливия, наряду с Реате, Амитерном и городами Умбрии Нурсия обещала Публию Корнелию Сципиону воинов для экспедиции в Африку (XXVIII, 45, 19). Разрушитель Коринфа Луций Муммий Ахейский подарил ей часть захваченной им в Греции добычи (CIL, IX, 4540). Во время Перузинской войны город подвергся репрессиям со стороны Октавиана, изгнавшего его жителей из родных мест за сочувствие республиканцам (Suet. Aug., 12). Нурсия, наконец, была родиной матери Веспасиана [Suet. Vesp., 1, 3).
Имя Сертория, по-видимому, этрусского происхождения; оно встречается в надписях и сабинских, и этрусских городов[94]. О его семье Плутарх отзывается как о «видной» у себя на родине (ουκ' ασημοτατον — Plut. Sert., 2). Об отце Сертория, помимо его принадлежности к местной верхушке, можно еще сказать, что он относился к всадническому сословию — иначе его сын не смог бы стать военным трибуном и квестором, должности которых были доступны лишь всадникам[95]. Что касается матери будущего полководца, Рее, то иногда ее имя связывают с названием сабинского города Реате[96]; полагают также, что оно является измененной формой имени Rahia (м. p. Rahius), которое встречается в надписях Норбы, Минтурн, Венузии[97]. Надо думать, по местным меркам она также была достаточно знатного рода. Все это создавало Серторию неплохие стартовые возможности для карьеры на муниципальном уровне. Но для Рима он был homo novus.
Мальчик рано лишился отца и воспитывался матерью, «которую, — как пишет Плутарх, — кажется, любил очень сильно». Повзрослев, он занялся изучением права и риторики и вскоре стал выступать как судебный оратор (Plut. Sert., 2). На этом поприще Серторий добился определенного успеха и впоследствии как оратор даже снискал похвалу Цицерона — правда, весьма двусмысленную: «Из всех таких ораторов или, лучше сказать, крикунов, которых я знал, я считаю самым умным и легким на язык из нашего сословия Квинта Сертория, из всадников — Гая Гаргония»[98] (Brut., 180. — Пер. И. П. Стрельниковой). Вероятно, при всех способностях молодому человеку не хватало профессиональной выучки[99]. Но в Нурсии таких ценителей, как в Риме, надо думать, не было, а потому неудивительно, что он добился некоторого влияния среди сограждан (Plut. Sert., 2).
Вскоре, однако, Серторию пришлось сменить тогу на военный плащ — шла война с кимврами и тевтонами. Он поступил под командование Квинта Сервилия Цепиона (Plut. Sert., 3, 1), консула 106 г., чьи полномочия были продлены и на следующий год. Высказывалось предположение, что нурсиец состоял при нем контуберналом и стал его клиентом[100]. Источники хранят на сей счет полное молчание, но в целом эта гипотеза кажется правдоподобной. Для продолжения карьеры молодой человек нуждался в покровителе, поскольку считался знатным в Нурсии, но никак не в Риме. Для него,
