виды, но и другие роды, а иногда даже другие семейства.
Таким образом, напрашивается вывод, что все галапагосские организмы не являются первозданными, а произошли от американских предков, которые различными способами попали с материка на Галапагосские острова (были занесены течениями, на плавающих стволах деревьев, по воздуху и пр.) и здесь в новых для них условиях постепенно изменялись, превратившись в новые виды. Более того, Дарвин заметил, что ящерицы, черепахи, вьюрки и пересмешники с разных островков архипелага принадлежат к разным видам того же рода, и это образование различных видов на разных островках он правильно объяснил невозможностью для организмов данного вида преодолеть расстояние между островками из-за сильных течений в проливах и глубины проливов, т. е. их изоляцией на разных островках.
Согласно традиционному метафизическому представлению о неизменности и первозданности видов все эти явления можно было «объяснить» только… прихотью бога! Но в 1835 году такое объяснение уже никак не могло удовлетворить Дарвина. Ознакомившись с явлениями животной жизни на Галапагосском архипелаге, он тут же записал в своем дневнике: зоология архипелагов заслуживает изучения, так как «такого рода факты подорвали бы учение о неизменности видов». Следовательно, в 1835 году Дарвин, не имея еще никакой эволюционной теории, уже нацело отказался от метафизического учения о неизменности видов. С этого же времени начался его отход от религии, который в конечном счете привел его к атеизму.
В июле 1837 года, после того как палеонтологические коллекции, собранные в Патагонии, и коллекции с Галапагосских островов были им вновь тщательно пересмотрены, Дарвин записал в своем рабочем «Дневнике»: «В июле начал первую записную книжку о трансмутации [т. е. превращении] видов. Начиная приблизительно с марта этого года был сильно поражен характером южно-американских ископаемых и видов Галапагосского архипелага. Эти факты (особенно последний) положили начало всем моим воззрениям». Однако занятый подготовкой к печати своих зоологических и геологических монографий» Дарвин мог лишь исподволь заниматься вопросом о происхождении видов. Но уже тогда, в 1837 году, он пришел к идее естественного отбора, к идее о выживании приспособленных к условиям среды организмов и вымирании неприспособленных, как основном, ведущем факторе эволюционного процесса. Он считал, однако, что должен собрать обширный арсенал фактов» которые сделали бы новую эволюционную теорию неопровержимой и предохранили бы автора ее от того положения, в каком оказались его дед, Ламарк, Жоффруа Сент-Илер и некоторые другие его предшественники. Дарвин стремился обеспечить полное торжество теории эволюции, окончательно разрушить метафизические, религиозные представления о происхождении видов и понимал, что стоящая перед ним задача не только крайне ответственна, но и неимоверно трудна, так как он был почти одинок: ему противостояли церковь и официальная, университетско-академическая наука во всем мире.
В мае 1842 года, отдыхая в Шрусбери в доме своего отца и в Мэре — имении Джосайи Веджвуда, Дарвин сделал попытку очень коротко резюмировать для самого себя основные положения своей теории и карандашом набросал на 35 страницах очерк, который не стал никому показывать[7]. Еще два года спустя Дарвин почувствовал, что его теория вполне созрела, и, хотя и полагал, что ему необходимо собрать и изучить еще нема- до фактического материала, он значительно расширил очерк 1842 года, доведя его до 230 страниц; этот труд в настоящее время известен под названием «Очерк 1844 года». Издав в 1846 году свою последнюю, третью, геологическую монографию, Дарвин решил, что до того, как он приступит к подготовке своего большого труда о видах, он должен тщательно исследовать на конкретном примере вопрос о границах вида. В качестве такого примера он избрал группу мелких морских рачков — усоногих раков, в которой видовые отношения крайне неясны и запутаны. Приступив со свойственной ему тщательностью к исследованию усоногих раков, Дарвин детальнейшим образом изучил анатомию, индивидуальное развитие и биологию всех известных представителей этой группы, как современных, так и вымерших, и в 1851–1854 годах издал, наконец, обширное четырехтомное сочинение об усоногих раках — исчерпывающее описание систематики, географического распространения, анатомии, эмбриологии и биологии их, с подробным определением каждого вида.
Это сочинение полностью сохраняет свое научное значение до нашего времени, а для Дарвина оно явилось важным этапом в разработке им вопроса о происхождении видов, наглядно доказав, что вид не есть нечто твердое, абсолютно неизменное, застывшее в жестких границах. Границы вида всегда колеблются, так как особям каждого вида свойственна широкая индивидуальная изменчивость, в силу чего нередко между близкими видами трудно бывает провести строгую границу.
Теперь Дарвин решил, наконец, что он вполне готов к тому, чтобы выступить перед всем миром со своей эволюционной теорией. Он познакомил с рукописью 1844 года своих друзей — Чарлза Ляйелля и ботаника Джозефа Гукера. Оба они, особенно Ляйелль, хотя и не приняли сразу теорию Дарвина, все же поняли, что имеют дело с трудом величайшего научного значения, и начали торопить Дарвина, побуждая его возможно скорее закончить и опубликовать свой труд, так как, говорили они, его могут опередить. Но Дарвин по природе своей не умел торопиться. Вопрос о приоритете имел для него неизмеримо меньшее значение, чем тщательная и всесторонняя обработка материала. В 1857 году он коротко изложил сущность своей теории в длинном письме, адресованном американскому ботанику Аза Грею, который на протяжении многих лет переписывался с Дарвином по вопросам систематики и географии растений.
В течение 1854–1858 годов Дарвин обрабатывал главу за главой своего обширного труда о происхождении видов, полагая закончить его через два-три года. Но неожиданные события вынудили его изменить принятый им план.
В июне 1858 года Дарвин получил от одного из своих корреспондентов — зоолога Альфреда Уоллеса, занимавшегося коллекционными сборами на Зондских и Молукских островах, рукопись статьи, в которой Уоллес развивал ту же самую теорию происхождения видов, какую построил Дарвин. Дарвин был страшно поражен этим сходством, под непосредственным впечатлением которого он писал Ляйеллю: «Никогда не видел я такого поразительного совпадения; если бы у Уоллеса была в руках моя рукопись 1842 г., он не мог бы сделать лучшего сокращенного обзора!». Различие между двумя эволюционистами было, однако, существенным: теория Дарвина была плодом двадцати одного года упорного труда, и его сочинение, наполовину уже написанное, представляло собой фундаментальный труд, построенный на широкой фактической основе. Уоллес начал разрабатывать свою теорию в 1855 году, за три года до написания им статьи, присланной Дарвину, и самая эта статья представляла собой только краткое предварительное сообщение с немногочисленными примерами. Было между Дарвином и Уоллесом и различие по существу: Дарвин строил свою теорию естественного отбора на основе практического опыта животноводов и растениеводов, которые издавна применяли искусственный отбор для
