Вначале меня сбили с толку деревья, лужайка и частокол, появившиеся на заднем плане, но потом я разволновался: на моих глазах медленно возникали очертания белого колониального дома из американского пригорода.
Я еле сдержался, чтобы не позвать Лору.
Интересно, «просечет» ли она? Свяжет ли эту картинку с «кукольным домом в дощатой обшивке», который столь ярко живописал Бейли Грант, рассказывая про альбом Софи?
В стилизованном изображении особняка с колоннами, заполнившем экран, было нетрудно узнать источник вдохновения Софи. Картинка представляла трехмерное виртуальное здание, в которое можно войти, точно в кукольный домик, и осмотреть все комнаты.
Совпадения быть не могло. Я оглянулся на спальню — Лора задремала. Ладно, беспокоить не будем.
Инструкций о перемещении по сайту не имелось. Разумеется, доступ был защищен, но не стоило исключать очевидное. Курсором я дважды щелкнул по калитке — безрезультатно. Я попытал счастья на американском почтовом ящике с обещающе поднятым флажком, но вновь ничего не произошло. По тропинке я проследовал к темно-зеленой парадной двери и щелкнул по латунному молотку, а затем по кошачьему лазу.
Внизу экрана выскочило стандартное окошко с запросом имени пользователя и пароля. Наугад набрав пару комбинаций, я сдался. Вот когда пригодилась бы помощь Джорджа — моего пятнадцатилетнего сына, который увлекался играми и был докой в визуальных подсказках. Лора хотела отпросить его из школы и взять с нами во Флоренцию, но по ряду причин я похерил эту идею.
Я набрал номер студии Бейли. Девушка — не Индия — сказала, что узнает, можно ли обеспокоить маэстро. В трубке заиграла бесконечная фраза из «Иглз» — «Отель „Калифорния"».[15]Я ждал и медленно передвигал курсор по фасаду особняка. Заставленные окна придавали дому скорее покинутый, нежели запретный вид. Я поочередно щелкал по каждому окну, и вдруг ставни мансардного окошка распахнулись, явив приоткрытую раму. Я решил, что нашел вход, и радостно гикнул, но окно не открылось. За ним была тьма.
— Значит, вот что ты называешь работой. Интересно…
Завернутая в полотенце, Лора через мое плечо смотрела на экран. Увлекшись, я не слышал, как она подошла.
— Узнаешь?
«Иглз» смолкли, я поднял руку.
— Хорошие новости, мистер Листер…
Я не дал Бейли закончить.
— Есть вопрос. Дом на рисунке Софи… нижняя панель слева на парадной двери — это кошачий лаз?
На другом конце помолчали.
— Откуда вы знаете?
Я взглянул на Лору. Хотелось ее обнять.
— Бейли, предположим, убийца знал о рисунках — в них было нечто такое, что он счел бы для себя угрозой?
— Решать вам. Мы нашли альбом.
Я повернулся к Лоре:
— Ты слышала?
Она спокойно кивнула, глядя на экран. Я все еще переваривал важную новость, когда жена коснулась моей руки.
— Если угодно, вечером я его доставлю… — говорил Бейли.
— По-моему, кто-то хочет с тобой связаться. — Лора показала на иконку, мигавшую на панели задач.
— На, поговори с ним. — Я передал ей мобильник.
— Может, та девушка… подруга Софи.
Я знал, что это не Сам Меткаф, но надо было отвлечь внимание жены от мигавшего голубого огонька.
6
Телефон дважды прозвонил и смолк.
Когда он снова подал голос, Сам схватила трубку.
— Это я, Джимми.
— Погоди.
Сам высунулась в окно и посмотрела вниз. Он стоял на крыльце прямо под ней и говорил по мобильнику. Сам видела его макушку, солнечные очки, небрежно сдвинутые на светлые кудри, и рубашку со следами споротых нашивок. Джимми отступил на тротуар и, вскинув руки, завопил в своей всегдашней дурашливой манере:
— Е Samantha, ti amol Amove e 'il cor gentil sono una cosalj.[16]
Сам просунулась дальше и оглядела улицу в оба конца. Девушка в джинсах несла подсолнух, закинув его на плечо, словно удочку, — сверкало обмотанное серебристой фольгой корневище. Из какого-то открытого окна доносилась «Nessun Dorma»[17]— мощные ноты пытались воспарить над автомобильным шумом. Более ничего примечательного. Из соседней мастерской мебельного реставратора вытекал утешительный аромат смолы.
— Входи. — Сам повесила трубку и в прихожей нажала кнопку магнитного замка.
В доме не имелось телекамер и домофона, а потому Джимми было велено сначала позвонить. Сам открыла дверь, лишь когда услышала его голос и через глазок убедилась, что он один.
— Видок паршивый, — с порога заявил Джимми.
— Спасибо.
Она сделала, что могла, — ополоснула покрасневшие глаза, заколола волосы и даже подкрасилась, но Джимми знал ее как облупленную.
Он вошел в прихожую. Сам заперла дверь и упала к нему на грудь.
— Ты даже не представляешь, как я тебе рада!
— Да ладно, чего ты?
Сам трясло.
— Ты задержался. Нам пора выходить.
— Куда это? — заморгал Джимми. — Может, объяснишь, из-за чего сыр-бор? Что, засранец опять пудрит мозги?
Он не был поклонником Федерико.
Покачав головой, Сам отстранилась. По телефону она лишь сказала, что у нее неприятности и нужна помощь. В этом был весь Джимми: тотчас откликнулся на зов, но добирался почти час.
— Планы изменились. Я уезжаю сегодня, венецианским поездом в пять сорок.
— Эй, а как же отвальная? Без тебя никак.
— Ну соври чего-нибудь… не знаю, мол, позвонили из дома, помер кто-то из родственников. Придумай.
— Кончай темнить, Меткаф. Чего ты передо мной-то? В чем, на хрен, дело?
Сам улыбнулась, коснувшись его щеки. Ни к чему втягивать парня в историю.
Джимми Макчадо она знала еще с колледжа. Отучившись в Саут-Бенде, Индиана, они потеряли связь, но потом столкнулись во Флоренции — в филиале Нью-Йоркской киноакадемии на виа дель Пуччи Джимми собирался учить секретам кинематографии, — и старая дружба возобновилась. Через год Джимми перебрался в Фьезоле, но они по-прежнему часто виделись и перезванивались.
Во Флоренции он был единственным человеком, кому Сам могла довериться.
