ты нас с потрохами русским сдать?
Не дожидаясь ответа, Икрам твёрдым шагом вышел из дома.
Полевые командиры разъехались, Рахмуну помощь не понадобилась, да и Магомед не горел особым желанием обнаруживать себя. Ему была необходима передышка. Хоть пару дней покоя, чтобы осмыслить своё дипломатическое поражение.
–Трусливые шакалы! – воскликнул Магомед в сердцах, – неужели великое дело погибнет из-за каких-то мелких амбиций?
Да, поражение было сокрушительным. Несколько месяцев подготовки, предварительных переговоров – всё насмарку.
Утро было достаточно хмурым для первого рейса. Закутанный в бушлат дежурный по КПП равнодушным взглядом проводил колонну, закрыл ворота и поспешил в дежурку, поближе к тёплой буржуйке. Рейс начался без осложнений, дорога бесконечной лентой ложилась под колёса гружёных КамАЗов, за окнами проплывали неприветливые горы, а печка в кабине навевала дремоту. Ближе к полудню колонна встала из-за небольшой поломки. Толик метался туда-сюда, изрыгая фонтаном ненормативную лексику. Наконец, как говорится в анекдоте, с помощью кувалды и какой-то матери, ремонт закончился, и колонна двинулась дальше. Когда, пройдя поворот, головная машина словно подпрыгнула на месте. А потом окуталась огненным шаром, Николай не сразу понял, что произошло. Однако, секунду спустя, выйдя из ступора, он рванул на себя дверцу кабины и, на ходу передёргивая затвор автомата, вывалился из кабины. Вокруг внезапно загрохотало. Воздух словно наполнился мириадами гудящих шмелей. В груди противно заныло. Вспомнилось, как в школе он дрался с пацаном из соседнего двора на потеху мальчишкам. Было точно такое же чувство досады на себя, что дал втравить себя в эту историю, ощущение, что уже ничего нельзя вернуть и страх опозориться перед двором. Подавив в себе этот букет ощущений, с трудом сглотнув комок, внезапно возникший в горле, Николай почувствовал прилив возбуждения, отрезвивший его и заставивший ясно работать голову. Дав из-за колеса наугад длинную очередь, Коля перемахнул открытое расстояние между машинами и двинулся к голове колонны. Под передней машиной короткими экономными очередями вёл огонь сержант Аликеев.
–Куда долбишь? – стараясь перекричать шум, спросил Николай.
–Вон там, видите, гряда проходит вдоль склона. Вон там они и окопались.
–Молодец. Смотри поосторожнее. Не высовывайся особо.
Где-то кто-то истошно закричал. Николай опять проскочил открытое пространство. Ухо уже привыкло к шуму боя, и Коля стал различать в этой какофонии отдельные звуки. Вот басом пророкотал крупнокалиберный пулемёт переднего БТРА, заработал и БТР из середины колонны, а вот задний молчит почему-то.
–Надо организовать оборону, постреляю потом, – вслух, сам себе сказал Николай и вновь двинулся вдоль колонны, раздавая команды, успокаивая запаниковавших, а где и кулаком приводя в себя особо невменяемых солдат. На изгибе дороги он оглядел колонну и понял, почему молчит задний БТР. Из развороченной брони в небо выбивался огромный столб дыма, сквозь который проблескивало время от времени пламя. По склону вниз зигзагами спускались фигурки людей, казавшиеся с такого расстояния не больше божьей коровки. Коля прицелился и выстрелил в одну из них. Ощущение нереальности не покидало его. Что-то неуловимо походило на стрельбу в тире. Ах да, в тире тоже стреляют по маленьким фигуркам и так же ждут, когда она упадёт. Только там стреляют из воздушки пульками, а не боевыми патронами, да и фигурки из жести, а не из плоти и крови. Мысли метались в голове, наскакивая одна на другую, сталкиваясь и опять разбегаясь в разные стороны. Хотелось вспомнить что-то умное из того, чему учили на кафедре тактики, но, как назло, ничего путного в голову не лезло. Время слилось в одну тягучую резиновую ленту без начала и конца. Казалось, даже понятие секунд, минут и часов растворилось в жарком пекле боя. Бросок вперёд, перекат, очередь, команды бойцам и опять бросок, перекат… Где-то в середине колонны наткнулся на Толика, вытаскивающего за шкирку из-под колеса командира второго взвода – плюгавенького, рано начинающего лысеть прапорщика. После хорошего пинка прапорщик вскинул автомат и, зажмурившись, послал в белый свет как в копеечку длинную очередь. «На этом фланге всё в порядке» – подумал Николай: «У себя тоже оборона, вроде, организована. Пора и самому повоевать». Пыхтя и отдуваясь, рядом плюхнулся на живот командир взвода боевого охранения, кажется Дима.
–Во обложили гады, ни вперёд, ни назад, – взводный сплюнул густую слюну, – Танк бы сюда. И чего нам в помощь танк не дали? Они, падла, из гранатомётов бьют. Вон и вон их позиции. Пару выстрелов из орудия, всё же полегче было бы.
–Справимся?
–Не, сами не справимся. Растянуты сильно. Если в атаку пойдут, поотсекают в нескольких местах и как котят перебьют. Я помощь по рации вызвал. Нам бы продержаться немного.
Бой продолжался. Вспыхнул ещё один КамАЗ, недалеко рванула граната, трещали автоматные очереди, и вдруг в эту канонаду вплелся совершенно посторонний звук.
–СУшки подошли! – воскликнул Дима, доставая из бокового кармана штанов магазин и пристёгивая его к автомату, – значит помощь на подходе.
–Так ты же ещё этот магазин не расстрелял, – удивился Николай.
–А этот магазин особенный. Ну, теперь хана этим гранатомётам, – процедил сквозь зубы взводный, выпуская очередь трассирующих пуль в сторону одной и другой позиции. Фронтовые штурмовики СУ-25, в простонародье «грачи», качнув крыльями (понял, мол), сделали боевой заход дали залп НУРСов по позициям гранатомётчиков.
–А теперь снайперу подарочек, потом ДШК привет, – приговаривал Дима, выпуская трассеры по засечённым позициям.
Бой заканчивался. Рота мотострелков, высадившись с вертолётов, погнала «духов» в горы. Над горами, словно кондоры, кружили «грачи». Вдали слышались разрывы НУРСов. Села на дорогу, взметнув тучи снежной пыли, санитарная вертушка, и санитары бодро побежали вдоль колонны, выискивая раненных. Подбежал из хвоста колонны Толик, возбуждённо сверкая глазами на закопчённом лице, пытаясь рассказать свои впечатления от первого боя. Николай отмахнулся и продолжил изучение обстановки. Подбив итоги боя, он вдруг ощутил запоздалую волну страха, которая накрыла с головой так, что застучало в висках, перед глазами поплыли оранжевые круги, а ноги предательски задрожали, отказываясь держать внезапно ставшее ватным тело. Николай сел на оторванное колесо БТРа, достал сигареты и попытался закурить. Спички никак не желали загораться, ломаясь в мелко вибрирующих руках.
–Что, сильно испугался? – вдруг услышал Коля у себя над головой. Он вскинул голову и увидел перед собой командира автобата майора Селиванова, прилетевшего, скорее всего, на санитарной вертушке, – да ты сиди, не вставай. На, от моей зажигалки прикури. Потери большие?
–Четыре убитых, двенадцать раненных. Один – тяжело.
–Ничего. Это война. Ты себя не казни. Оборону ты умело организовал. И даже не запаниковал ни разу. У Спивака хуже. Они там после первых выстрелов от страху все голову потеряли. Взвод охранения еле
