Ему кажется, что ничего страшного, подумаешь не сказал…А на самом деле это маленьких шажок к хаосу. Соврал в одной мелочи, потом в другой, в третьей. И каждый раз думается, что все в порядке, что это просто ерунда, недостойная внимания. Но постепенно под эту категорию ерунды могут попадать все более серьезные вещи. Одна ложь всегда тянет за собой другую.
— Спасибо, Алис, поддержала, — криво усмехаюсь я.
— Как вы общаетесь?
— Через губу. Я еще не отошла, после эффектного появления Марины, а он на меня дуется из-за того, что ушла, отключила телефон и домой вернулась только в десять вечера.
Неприятно все это. Муторно. Дрянь эта из памяти не уходит. Губы ее яркие и как она по ним ведет языком. Каждый раз как вспоминаю, так все внутри сжимается и дыхание перехватывает.
— Сама что думаешь по этому поводу? — спрашивает Алиса, — заинтересован он в этой Марине?
— Я своими глазами видела флирт в тренажерке, и то, как улыбался. Рада бы сказать, что интереса с его стороны нет совсем, но язык не поворачивается.
— Мужчинам льстит внимание. Они сразу раздувают грудь, распушают хвосты и вышагивают как павлины. Инстинкт. Никуда от него не денешься.
— Бесит.
— Ты не пенься, Кир. Не накручивай. Поговори с ним еще раз. Без эмоций, простыми словами донеси, что тебе было неприятно, что ты очень его любишь и ценишь, но терпеть вранье и пренебрежение не станешь. Ты не девочка, которой можно лапшу на уши вешать.
— Я знаю.
— Само собой, ты знаешь, — усмехается она, — но надо, чтобы это в полной мере осознал Леша. Это первый ваш конфликт такого рода, и от того, как вы его разрулите — будет зависеть очень многое. У вас все любовь-морковь была и розовые феи с сахарной пыльцой, а вот теперь самое сложное начинается. И чтобы потом локти не кусать, обозначай свои границы.
— Умная ты все-таки, Алиска, — показываю ей большой палец, — мне бы хоть каплю твоего ума, глядишь бы и не повелась на сказочку о том, что они больше не видятся.
Подруга ободряюще улыбается:
— Он не изменяет. Это главное. Я понимаю, что тебе сложно, что тебя сейчас кроет по страшному, но не раздувай конфликт там, где можно мягко погасить. Поговори с ним. Без скандалов и обвинений. Уверена, вы друг друга поймете. Тебе надо отвлечь его, переключить на себя, а не распалять внимание к этой особе.
— Нейтрализовать бы ее как-нибудь, — мечтательно произношу я, — сослать на Марс, или в другую страну, ну или хотя бы на Колыму.
— Прости, Котик, но в жизни не всегда получается убрать травмирующие факторы. Приходится как-то их обходить и адаптироваться.
— Да понятно это, — сокрушенно машу рукой, — адаптируюсь, куда деваться? Он мужчина видный, всегда привлекал женщин. Но…хрен я его кому отдам.
— Во-о-от, — тянет с улыбкой подруга, — такой настрой мне нравится. Ты у меня красотка, всех построишь.
— Не сомневайся. Построю.
И, пожалуй, начну прямо сегодня. С похода за красивым бельем, чтобы красиво мириться с мужем.
Телефон пиликает.
— О! Жанка пишет, — усмехаюсь, открыв мессенджер, — стабильно отчитывается о передвижениях врага.
— Я же говорила. Она — молодец.
Я открываю сообщение и сначала не могу понять, что к чему.
Какая-то фотка в раздевалке. На лавке сидит Марина, лица не видно, но знаю, что это она. Одна нога у нее перемотана эластичным бинтом. И подпись Жанны: «Звезда довыпендривалась на эллипсоиде и вывихнула щиколотку».
— Есть все-таки справедливость в этой вселенной, — показываю Алисе сообщение, — зацени. Так ей и надо!
С мстительным удовлетворением рассматриваю фотографию «соперницы» и улыбаюсь. Будет знать, как к чужим мужьям клинья подбивать. Ничего, пару недель похромает, лоск свой растеряет…
— Зай, я бы на твоем месте не радовалась, — Алиса, наоборот, хмурится.
— Да, я знаю, что нельзя желать зла другим. Карма и все такое…
— Кира, кармы-чакры и прочие высшие материи — это прекрасно. Но речь совсем не о том.
— О чем же?
— О том, что сейчас она «инвалид — ножка болит». Маленькая хрупкая девочка с большими грустными глазами, которая мучается от боли. Такая жалкая, беспомощная, беззащитная. И так хочется ей помочь, облегчить страдания.
— Мне не хочется.
— Тьфу, ты! Кир! Да не о тебе сейчас речь! А о муже твоем ненаглядном.
Наконец, до меня доходит, что она имеет в виду:
— Думаешь, он бросится ей помогать? — от одной этой мысли у меня стынут внутренности.
— А вот это, дорогая моя, уже зависит от тебя.
Снова в животе шевелятся черные змеи. И если еще минуту назад я испытывала кровожадное удовлетворение, то сейчас, почему-то становится страшно.
* * *
Разговор с Алисой поселил у меня в душе стойкое ощущение тревоги. Я чувствовала себя моряком на старом судне посреди зловеще притихшего океана. Кажется, еще немного и начнется шторм, который снесет все на своем пути.
И как бы я ни пыталась успокоиться, как бы ни настраивала себя на мирный лад, ни черта не выходило. Я думала об этом постоянно, каждую секунду. Вдобавок паранойя включилась на полную мощность. Придя домой первая, я с маниакальным рвением следила за стрелкой часов и молилась, чтобы Леша вернулся вовремя.
И он сделал это. Разве что минут на десять задержавшись, потому что ему приспичило протереть фары у машины и коврики вытряхнуть. Я этот момент смотрела на него из окна, притаившись за шторами. Пожирала взглядом широкоплечую фигуру и как заведенная повторяла:
— Только не подведи… Только не подведи.
Я не знаю, как мне удалось столько лет прожить с ним и ни разу не нырнуть в омут ревности, но сейчас пришла расплата. Потому что от этой самой ревности меня выворачивало наизнанку, выкручивало жилы, дробило кости. Я сдохну, если он меня предаст. Просто сдохну и все.
Я хочу твоего мужа…
Эти слова гремят набатом у меня в голове.
— Хрен тебе! — шепчу, наблюдая, как Леша идет к подъезду, — хрен тебе, а не мой муж.
Еле хватает сил дождаться, когда он поднимется в квартиру. Звук отпираемого замка для меня как выстрел на беговой дорожке. Я срываюсь. Бегу в прихожую и набрасываюсь, едва он успевает разуться.
— Кир, — он теряется от моего напора, — ты чего.
— Люблю
