Куинн упала ничком на кровать. Из коридора доносился плач сестры. Бабушка пыталась ее утешить, обещала, что найдет Кимбу и пришлет во Францию.
— Я без него не уеду! — кричала Элли. — Ни за что!
У Куинн от ее плача разрывалось сердце. Она с трудом сдерживалась, чтобы не побежать вниз и все исправить, но она знала, что поступает так для блага Элли. Куинн скатилась с кровати и упала на свой чемодан. Расстегнув с одного угла молнию, она засунула руку внутрь и вытащила обоих — русалочку Ариэль и Кимбу, обожаемого львенка Элли. Она прижала обе игрушки к лицу и почувствовала аромат их с Элли детства.
Тетя Дана, решив поучаствовать в поисках, поднялась наверх. Голос у нее был взволнованный. Машина до сих пор не пришла.
— А ты позвонила проверить? — спросила бабушка.
— Сейчас позвоню, — ответила тетя Дана.
— Я без него не поеду, — рыдала Элли.
Куинн знала: действительно не поедет. Поэтому еще крепче прижала к себе Кимбу. Тут дверь распахнулась, и в комнату вбежала Элли. И словно ищейка, напавшая на след, кинулась к Куинн и выхватила у нее Кимбу.
— Так я и знала! — завопила она. — Знала, что это ты!
— Куинн, ты меня очень огорчила, — сказала появившаяся в дверях бабушка.
— Дура ты! — шепнула Куинн Элли. — Все могло так здорово получиться. А теперь нам придется ехать.
— Чего? — переспросила Элли, прижимая к груди Кимбу.
— Возникла проблема, — озабоченно сказала тетя Дана, входя в комнату. — В агентстве все перепутали. Заказ мой есть, но диспетчер забыл выслать машину.
— Ур-ра! — закричала Куинн.
— Мам, ты можешь нас отвезти?
— Радость моя, я боюсь нью-йоркских аэропортов.
У Куинн в душе снова шевельнулась надежда. Все получится, никуда они не уедут.
И тут Элли, выглянув в окно, сказала:
— Он здесь.
— Кто? — спросили все хором.
— Ну, этот ваш водитель, — ответила Элли.
Дана подошла к двери, и Сэм сразу заметил, какой усталый и растерянный у нее вид. За ней стояли две девочки, раздраженные и испуганные, а чуть позади — пожилая женщина.
— Я не мог не зайти, — сказал Сэм. — Хотел с тобой попрощаться.
— А мы никуда не едем, — сообщила старшая девочка. — Такси не приехало.
— Сумасшедший день, — сказала Дана, готовая расплакаться. — Никто не желает делать того, что нужно.
— Такси не приехало, — повторила та же девочка.
— Никто не желает? — переспросил Сэм Дану.
— Никто… А ведь все не так просто. Я купила билеты. Дорогие. Может, мы и не хотим уезжать, но и оставаться здесь не можем. Во всяком случае, я.
— Вы нас отвезете? — спросила девочка помладше.
— Заткнись ты, дура! — зло бросила девочка с косичками.
Этого у Сэма в планах не было, но идея ему понравилась.
— С удовольствием. Если ваша тетя не возражает.
— Сэм, ты совершенно не обязан…
— Знаю. Но с радостью вам помогу.
— Разреши ему, — сказала младшая.
— Тупица! — зашипела вторая.
— Ну, хорошо, Сэм. Ловим тебя на слове, — сказала Дана. — Тащите свои вещи в машину.
Сэм разговаривал с девочками о море, спрашивал, не приходила ли им в голову мысль стать океанографами. А Дана никак не могла успокоиться — сердце бешено билось и готово было выпрыгнуть из груди.
Она смотрела из окна машины на свой любимый Коннектикут. Здесь всю жизнь прожила ее сестра, и Дана приезжала сюда при первой же возможности. Однако ее всегда тянуло путешествовать. Калифорния, Греция, Франция: новые моря, новые берега, новые дома. Да, Хаббардз-Пойнт она любила, но и свободу свою ценила.
У нее был талант художника, и это накладывало на нее определенные обязательства. «Если у тебя есть дар, — говорила она своему протеже, — ты должен быть готов пожертвовать многим». Джонатан…
— А какой он, Онфлёр? — спросил Сэм.
— Там просто замечательно, — ответила она, и слова ее были обращены не только к Сэму, но и к племянницам. — Старинный порт с высокими узкими домами, с трех сторон обступающими гавань. Уличные кафе, где можно поесть блинчиков, выпить яблочного сидра, фруктовые сады на холмах. Там потрясающее освещение — мечта любого художника.
— Мы не художники, — напомнила ей Куинн.
— А кто же? — спросил Сэм, взглянув на нее в зеркало заднего вида.
— Я еще не знаю. Мне только двенадцать лет.
Сэм засмеялся:
— Человек с такой прической наверняка знает, кто он. — Каштановые волосы девочки по-прежнему были заплетены в шестьдесят три косички.
— А что такого с моей прической?
— Да ничего. Мне нравится. Только не говори, что выбрала ее без всякой причины. Вот я, например, в детстве любил носить очки. Мне казалось, что так я больше похож на ученого.
— Он и правда в детстве выглядел как настоящий ученый, — подтвердила Дана.
— Ты так давно его знаешь? — изумилась Куинн.
— Я тогда был младше, чем ты сейчас, — сказал Сэм. — Мне было восемь лет. Я знал обеих — и Дану, и вашу маму.
Воцарилась тишина. Дана слышала, как колотятся сердца обеих девчонок. Первой заговорила Куинн:
— Вы знали нашу маму?
— Знал. Она учила меня ходить под парусом. Она и ваша тетя. С тех пор я все время плаваю. В прошлом году купил «Кейп-Дори», в ней и живу. Приедете из Франции погостить, я вас покатаю.
— Я больше не хожу в море, — громко сказала Куинн.
— И я, — сказала Элли.
Дана заметила, как Сэм покраснел, и поняла, что он подумал о Лили.
— А я бы с удовольствием походила на твоей яхте, — сказала Дана. — Хочу посмотреть, многому ли ты научился за эти годы. И помнишь ли то, чему учили тебя мы с Лили.
— Вы были такие строгие. С виду милые девушки, но перекинешь не так парус, и весь день отрабатываешь упражнение на берегу.
— Я до сих пор строгая, — улыбнулась Дана. — Спроси моих учеников-французов. Я ведь там не только живописью занимаюсь.
А сама подумала: живописью-то как раз и не занимаюсь.
В аэропорту Сэм поставил машину на стоянку. Дана думала, что он попрощается с ними у входа, но с благодарностью поняла, что он решил проводить их. Он отнес их багаж, только Куинн не выпускала из рук свой чемодан.
На регистрации Куинн отказалась ставить его на весы.
— Это ручная кладь, — заявила она. — Папа брал этот чемодан в деловые поездки и говорил, что это ручная кладь.
